Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

Экономические связи и производство понесли громадные утраты. Трудно, в конце концов, оспаривать факт разрушения огромного множества больших и малых городов и деревень. Истребление поголовья крупного и мелкого домашнего скота, равно как и рабочего инвентаря, не поддается учету. Были серьезно подорваны базовые общественные ячейки производства.

По линии внешнеэкономических связей произошло перемещение главных транзитных пунктов на севере Германии из Любека и других ганзейских городов на восток в Данциг, который начинает теперь бурно развиваться, располагаясь в сплетении торговых интересов скандинавских королевств, Бранденбурга и Польши. В результате на севере Германии Балтийское побережье перестает выполнять функцию главного торгового фильтра. Гамбург, традиционный северо-западный оплот Ганзы и крупнейший торговый центр, оказывается во власти английских интересов. Английское купечество начинает контролировать гамбургский перевалочный рынок. Вместе с тем нарушается экономическая интеграция немецких земель в западноевропейскую экономику. Немецкий импорт перестает поступать во Францию, Нидерланды и Англию. Страна превращается в почти чистого импортера иностранной продукции. Во внутренней Германии пострадали крупнейшие районы горнодобычи и металлургии. Шведы систематически разрушали горнозаводские предприятия в Саксонии.

Но огромные масштабы разрушений неизбежно влекли волю и желание скорейшего восстановления минимума, необходимого для жизни. В условиях сократившегося населения сделать это можно было быстрее и легче путем коллективного созидания.

В этом потоке восстановительной работы переплетались элементарные интересы всех слоев общества: и крестьян, и дворян, и княжеской элиты. Выжить и сохранить то, что осталось, — было первоочередной задачей немецкого общества. Вероятно, лишь только учитывая две составляющие — печально благоприятную конъюнктуру ликвидации «излишка» населения и энергию созидания на всех этажах сословной пирамиды, — можно объяснить необычайно скорую реставрацию основ хозяйственной жизни в значительной части немецких земель. Если людские потери были восстановлены спустя сто лет, то хозяйственный потенциал, необходимый для минимального потребления, — уже в первые десятилетия после 1648 г. Фридрих Лютге. выдающийся историк-экономист, прекрасно заметил по поводу последствий войны: «Лишь сейчас, — пишет он, — в тяготах нужды немецкий народ оказался приучен к той созидательной работе и ответственности, которые с этого момента принадлежат к совершенно бесспорным его добродетелям» [Lütge, DSW. S. 338]. Через трудовую этику конфессионализации и лишений Тридцатилетней войны проходила история формирования предпринимательской энергии и «пролетарского» трудолюбия XIX–XX вв.

§ 2. Империя и Европа

Каковы были перспективы «внешнего» развития Империи после Вестфальского мира?

Перемены, вызванные войной, здесь были очевидны. Правящая династия вынуждена была считаться с новым раскладом сил в Европе. Испания, прежде главный союзник Империи на континенте, сошла со сцены европейской истории. Продолжавшаяся франко-испанская война не принесла Мадриду сколько-нибудь ощутимых приобретений: после восстания в Каталонии и отпадения Португалии в 40-х гг. фронт переместился за линию Пиренейского хребта. Заключенный в 1659 г. мир означал поражение испанских Габсбургов в борьбе с Бурбонами. Но уход бывшего главного союзника Империи создавал и новые перспективы: отпадал бесспорно тяжелый для венского двора балласт обязательств перед родственной державой. Империя могла отныне считать себя свободной от векового партнерства. Имперский престол освобождался от слишком обременительной зависимости, подкрепленной испанскими владениями в северной Италии и в Южных Нидерландах. С другой стороны, было очевидным усиление Франции: приобретения, сделанные ее в Эльзасе, и переход фактически под ее контроль сильнейших крепостей «открывали» Империю с запада. В таких условиях имперская дипломатия все настойчивее должна была искать союзников среди других континентальных держав. Таким образом, наметилась перестройка внешнеполитической линии Вены.