Герметикон

— Ты напрасно думаешь, что оживешь, убив Огнедела, — прошелестела Тайра, прикасаясь кончиками пальцев ко лбу адигена. — Ты будешь мертв до тех пор, пока внутрь тебя не вернется страх. Пока не появится то, за что ты станешь бояться. Или тот, за кого ты станешь бояться. Страх — презираемое чувство, Помпилио, но если его нет — ты сумасшедший.

Несколько секунд адиген обдумывал слова Тайры, а затем усмехнулся:

— Не следовало пускать тебя в голову, ведьма.

Но фразу произнес без зла. Показал, что доволен разговором: трудным, но очень нужным.

Они находились в тайной резиденции Младшей Сестры на Фархе: на том же континенте, что и колония, но в двухстах лигах южнее, там, где не росли мегатагеновые леса, а значит, в ближайшее время не появятся люди. Резиденция расположилась в небольшой горной долине и состояла из поселка для обслуги и большого дома — на другом берегу озера. Тайра, как заметил Помпилио, ценила одиночество, и, кроме них, в большом доме никого не было, даже слуги уплыли в поселок.

— Боишься стать нормальным?

— Я хочу стать нормальным и все для этого делаю, — тихо продолжил адиген. — И, кажется, у меня получается, потому что иногда… иногда я испытываю страх, о котором ты говорила, ведьма… Тот самый страх… Ты правильно сказала, ведьма, ты действительно хороша, наверное, лучше всех ведьм спорки. Ты один раз заглянула в мою голову и во всем разобралась. Но ты понятия не имеешь, как сильно я устал…

— Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь, — мягко ответила Тайра, продолжая гладить мужчину по голове. А он не сбрасывал ее руку.

— Правда?

— Мне много лет, Помпилио. Я пережила родителей, пережила первого мужа, человека, которому поклялась быть верной всегда и которого любила больше жизни, а потом пережила множество любовников, — грустно поведала ведьма. — Страх, которого нет в тебе, сотни лет был моим спутником, а потом исчез, и, знаешь, когда он ушел, я перестала быть настоящей. Отсутствие страха помогало творить вещи, за которые мне стыдно.

— Вечность заставила тебя ненавидеть людей?

— Я родилась в Эпоху Белого Мора, и родилась на Линге…

Помпилио вздрогнул.

— Да, мессер, я помню твоего прапрапрапра- и еще невесть сколько "пра-" дедушку дара Горацио Кахлеса, мой отец служил ему… а потом заразился. Все мы заразились, но нам повезло: нам разрешили уйти в Вечную Дыру, прыгнуть на неизвестную планету с билетом в один конец и так спастись, но прежде чем мы ушли, нас хотели убить… Я помню, Помпилио, я все помню… — Тайра помолчала. — Долгое время память питала мою ненависть. А потом ее забрала Вечность. Не память — ненависть. Или не так пафосно: не Вечность, а я сама, потому что устала. Я тоже устала, Помпилио, ты не можешь представить себе, как сильно я устала. На фоне моих столетий твоя депрессия — всего лишь глупый каприз.

Некоторое время адиген молчал, впитывая исповедь Младшей Сестры, а затем сказал:

— Но мы не остановимся: ни ты, ни я.

— Поэтому я тебе помогу, — пообещала Тайра.

— Заставишь позабыть о Лилиан?

— Нет, ни в коем случае, — серьезно ответила женщина. — Я экспериментировала и точно знаю, что нельзя лишать человека части жизни. Тем более такой счастливой части.

— Лилиан умерла страшной смертью, взрослые мужчины, видевшие войну и грязь, тряслись от ужаса, рассказывая мне о гибели Лилиан. Что здесь счастливого, ведьма?

— Ты вспоминаешь только смерть?

— Да.

— Вот в этом я тебе помогу, Помпилио: помнить свет, а не тьму. — Тайра чуть сильнее надавила на его лоб и приказала: — Закрой глаза…

* * *

Обитаемые планеты Герметикона сильно отличались одна от другой: уровнем развития, системой власти, природой, архитектурой, климатом, верованиями… Встретить два одинаковых мира не представлялось возможным. Где-то правили адигены, где-то — короли, где-то — диктаторы, президенты, настоящие или подставные, присланные губернаторы или "народные собрания". Одни планеты развивали искусства и науку, другие поднимали промышленность или торговлю, используя свое благоприятное расположение, третьи превратились в сырьевые придатки, жители четвертых сознательно отказывались от благ цивилизации, предпочитая тихую жизнь на окраине Вселенной.

Не было в Герметиконе одинаковых миров, но существовало нечто, крепко объединяющее все островки человечества. И это нечто называлось Омутом — межпланетной преступной организацией, раздвигающей свои границы вместе с первооткрывателями и не оставляющей без внимания даже самые отдаленные миры.

Там, где появлялась возможность заработать незаконным способом, сразу же возникал Омут — кривое отражение Герметикона.

А зарабатывали бандиты разными способами: грабежами и насилием, мошенничеством, проституцией, азартными играми, торговлей краденым, контрабандой и многим другим — в центральных, цивилизованных мирах; пиратством, работорговлей и прочими столь же грязными делишками — на окраинах, где понятие "Закон" или отсутствовало, или не имело должной крепости.