Герметикон

Над приобретением мотоциклета Помпилио думал неделю, и дело, конечно же, было не в деньгах. Как любой адиген, Помпилио испытывал вполне объяснимое отвращение к изобретениям галанитов, а как любой сторонник паровой тяги — к воняющим нефой двигателям внутреннего сгорания. Он внимательно изучил предложенные Акселем образцы, опробовал их, научившись сносно управлять мотоциклетом, но к окончательному мнению не пришел и обратился за помощью к Бедокуру. Тем более что именно шифбетрибсмейстеру предстояло при необходимости чинить новомодное устройство. Сначала Чира сказал, что переусложненным велосипедам не доверяет, а через два дня испытаний попросил себе такой же, "ездить по родной долине…" В результате решение было принято, и мотоциклет занял свое место на "Амуше".

— Поднимай! — крикнул Крачин, отцепив лебедку. И махнул рукой, поскольку услышать его цепари никак не могли. Трос, извиваясь, потянулся вверх, к зависшему над мегатагенами кораблю, а Крачин провел рукой по рулю мотоциклета и негромко позвал: — ИХ!

Тишина.

— ИХ!

Нет ответа.

Аксель повернулся и увидел, что маленький Бабарский стоит всего в трех шагах позади и, задрав голову, невозмутимо разглядывает сросшиеся кроны гигантских деревьев.

— Ты меня слышал?

— Меня всегда мутит после "корзины грешника", — сообщил суперкарго, не сочтя нужным перевести взгляд на старшего помощника. — Слабый вестибулярный аппарат.

— Поэтому ты не услышал мой вопрос?

— Поэтому не ответил.

Крачин понимал, что на новом месте ему придется непросто, что в сложившейся команде его примут настороженно и еще не скоро оценят и поймут. Но Крачин даже не догадывался, насколько трудным будет этот путь. Каждый подчиненный Помпилио обладал уникальным набором странностей, а вместе они походили на сбежавшую из психиатрической лечебницы сборную по бадминтону. При этом, как смог убедиться Аксель, каждый из офицеров "Пытливого амуша" был профессионалом высочайшего класса.

Отношения с ними у Крачина складывались по-разному. На дальнем полюсе находился Галилей Квадрига, который, кажется, до сих пор не знал, что на "Амуше" появился старший помощник. На противоположном — капитан Дорофеев, предложивший Акселю дружбу. Отношения с ИХ были скорее теплыми, и они даже начали говорить друг другу "ты". Но иногда суперкарго нереально бесил.

— Когда я смотрю на кроны мегатагенов, у меня начинает кружиться голова, — продолжил Бабарский.

— Отвернись, — предложил Крачин.

— Не могу — шею свело.

— Проклятие!

— Не ругайся, — попросил суперкарго. — Грубые выражения делают меня нервным, и могут начаться судороги.

И как с ним говорить?

Аксель тяжело вздохнул, а ИХ двумя руками взялся за шею, сделал вид, что размял ее, вернув голову в нормальное положение, после чего подошел и внимательно, словно видел впервые в жизни, оглядел мотоциклет.

Обсудив с Помпилио и Бедокуром все возможные варианты, Крачин выбрал самую лучшую внедорожную машину Герметикона — "Инди", галанитского производства. В меру большую, удобную и мощную. В свое время Аксель испытал ее в лингийских горах, остался доволен и не сомневался, что в мегатагеновых лесах Фархи мотоциклет проявит себя еще лучше.

Но у Бабарского на этот счет были сомнения.

— Мы поедем на этом? — спросил он, продолжая разглядывать "Инди".

— Что тебя смущает?

— Я простужусь.

— Надень шарф.

— Я потеряю равновесие и упаду.

— Закрой глаза.

— И упаду, — с нажимом повторил ИХ.

— Держись за меня.

— Обниматься?

— Можешь остаться здесь, — прорычал Крачин, усаживаясь в седло. — У меня, знаешь ли, дела в Фоксвилле.

Бабарский пробубнил себе под нос несколько слов, кажется, оскорбительных, но послушно уселся позади Акселя и ухватился за него руками.

— Если хочешь, могу привязать тебя к седлу, — хмыкнул Крачин.

— Когда меня начнет тошнить, я не стану отворачиваться, — пообещал Бабарский. — Поехали.

И вскрикнул, когда "Инди" рванул с места.

///

Увы, законы мироздания не подлежат пересмотру, и главный из них гласит, что все проходит.

Абсолютно все. Истекли и те "пятнадцать минут славы", которые почти достались маленькому городу на маленькой планете. Точнее, не истекли, а растворились в небытии, обернувшись пшиком, поскольку у Фоксвилля так и не получилось стать местом, где повесили самого знаменитого путешественника Герметикона.

И это обстоятельство сильно угнетало мэра Чапли и констебля Дребренди. Нет, не отсутствие туристов в далеком будущем, а прибытие мстителей в ближайшем настоящем.

— Но ведь мы его не повесили, — в очередной раз повторил констебль. — Он уехал в добром здравии.

— Мы хотели его повесить, — в очередной раз не согласился с ним Чапли. — Это им не понравится.

— А кто им скажет?

— Кто угодно! — Мэр вздохнул. — На нас с тобой донесут сразу, как только здесь объявятся дружки Помпилио.

— Убьем, — предложил Дребренди.

— Дружков?

— И дружков, и доносчиков.

— Похоже, другого выхода нет.

И они снова выпили.