Герой

Стоит только догадываться, как он узнал мой телефон. И сказал, что если я не приеду к нему на свидание, карьере Кирилла наступит конец. И я со своим ублюдком, останусь без всего, и он, Кирилл по миру пойдёт. Он так и сказал. Он так и назвал тебя — ублюдком, и не смей больше мне делать больно, не смей, слышишь! — последние слова не были воспоминанием, они были брошены Давиду в лицо, словно месть за болезненную пытку.

Давид ненавидел себя, своего отца, весь этот мир, который нес его матери боль и разочарование.

И я, — говорил он себе, — и я, словно, последний подонок веду себя так по отношению к маме. И я, словно мой отец, год вожу её за нос, а она не знает, что я творю в своей жизни. Он решил завязать с наркотиками раз и навсегда.

На следующий день объявил это Машке, которая уже мало в подобные заявления верила. В тот раз он продержался три дня. Матери сказал, что уехал на дачу к друзьям, сам снял квартиру на неделю, заперся там, оставив в связных Марию. Через семьдесят два часа всё забыл, на всё плюнул, и купил себе дозу.

Тогда ещё действительно было всё хорошо. Тогда ещё у него была другая жизнь. Мама была шатенкой. Небо было голубым и было время, чтобы увидеть всё это.

После седьмого класса, он поехал в пионерский лагерь. Лагерь находился на берегу моря. Раньше, Давид никогда не был на море. И никогда не был в лагере. Второе его пугало. Первое влекло. Победило первое.

Опьяняющий воздух, наполненный йодом и озоном, гладил лёгкие. Солнце больно напекало спину, и в ход шла сметана, накладывалась жирным толстым слоем на коричневую кожу, обжигая приятной прохладой.

В отряде с ним был его одноклассник Витька Горбунов, шалопай и двоечник. Но это всё же лучше, чем никого. В последствии, этот шалопай и двоечник оказался в глазах Додика именно тем, кем и должен был быть.

Сперва, они объединились вдвоём, чтобы не утонуть в пучине новых впечатлений. Всё новое поначалу всегда вызывает лишь тревогу. Это потом, человек начинает различать краски, цвета, оттенки, а вначале он всё видит только черно-белым.

Окружающие девчонки или совсем страшные, или первые красавицы; мальчишки — самые злостные хулиганы или последние слюнтяи; все на тебя смотрят или коллективно игнорируют — эдакая зебристость восприятия.

С Витькой их поместили в одной комнате. Следующая партия встревоженных юношей и девушек, должна была приехать через один-два дня. А пока они жили вдвоём. Заняли места, кто какие хотел. (В другой раз, так близко жизнь их столкнула тоже в одной комнате — в одной палате центра реабилитации наркоманов. Но это было, гораздо позже. Тогда же, юноши не знали о наркотиках и далеко в будущее не заглядывали.)

Вожатая — девушка, с огромными голубыми глазами и маленькой грудью, собрала их в холле и рассказав распорядок дня, объявила, что основные собрания будут завтра, когда приедут все, а сегодня свободный день. Каждый может самостоятельно ознакомиться с достопримечательностями пионерлагеря.

При этом, она предупредила, что желающих ознакомиться с окрестностями вокруг лагерного забора, будут нещадно отчислять из рядов отдыхающих и с клеймом позора репатриировать на малую родину. Впечатление от первого контакта с элитой пионерского движения оставляло желать лучшего.

— И как тебе эта мадам? — спросил Давид у Витьки, когда они сидели на лавке, под кустом поздней сирени и аромат маленьких фиолетовых цветочков, собранных в кисти густо заполнял воздух.

— Какая? — отвлёкся от своих мыслей Виктор.

— Ну, наша вожатая, она даже не сказала, как её зовут, — возмутился Давид.

— Она-то, — отреагировал Виктор, — девчонка — что надо.

— Ничего себе девчонка, её же лет восемнадцать, — скривился Додик, и выпендривается она больно много, — «будем отчислять», — передразнил он скривившись.

Витька сверху вниз смерил его взглядом:

— Хе, а тебе сколько, — в тоне его была некоторая надменность, — четырнадцать. Разве это разница? И видел, как она волнуется, даже имя сказать забыла. Вот только грудь у неё маловата, — заключил Виктор.

Давид вдруг понял, что действительно всё так, что он тоже запал на девчонку, только не хватило ума понять это раньше.

— Зато глаза у неё красивые, — он зажмурился и подставил лицо раскалённому южному солнцу.

На следующий день был большой лагерный сбор, потом маленькое собрание отряда. В общем, началась ежедневная рутина, которая в сравнении с обычной жизнью всё же была ежедневным праздником на территории пионерлагеря.

На пятый день, появились желающие прогуляться вдоль забора с той стороны. Они были пойманы бдительным педагогическим патрулём, обличены во лжи и преданы анафеме, со всеми вытекающими последствиями отлучения от лона священной пионерской обители.