Герой

— Ты дала на единицу, понимаешь, — он помахал бумажками у неё перед носом, — на единицу, а мне надо две, а ты что, вовсе не будешь? — он знал, что здесь можно и надавить. Девчонка была неискушенной в тонкостях развода.

— Но у меня ещё только сотня, — жалобно пролепетала она, быстро вытащив и протянув вторую бумажку.

Давид смотрел на неё свысока, предвкушая, как иголка, через несколько минут, осторожно, чтобы не порвать, войдет в вену, и по телу разнесётся волна блаженства.

— Ну, ладно, — нехотя сказал он, — барыга знакомый, немножко в долг сыпанёт. Сейчас подлечимся. Не горюй. Сиди здесь и жди меня, через пятнадцать минут буду.

— Только быстрее, пожалуйста, — жалобно простонала она.

Он развернулся и пошёл в подъезд, в знакомую квартиру. Прямо здесь за углом, на пятом этаже старой хрущёвки. Барыга, уже был другой, не Шаман. Того здорово отметелили, подвязавшие нарики. И после полугода в реанимации, он теперь разъезжал по дому в инвалидной коляске и занимался вполне легальным бизнесом — разводил маленьких почти карманных и очень дорогих собачек. Зарабатывал, конечно, меньше, но тоже неплохо. Правда, ходить так и не научился.

Этот встретил, через дверную цепочку, не разговаривая, взял деньги и сунул два расфасованных пакетика.

Давид сел на подоконник, достал небольшую фляжку с водой, пенициллиновый пузырёк, шприц, и через пять секунд был в норме. Он вышел весёлый, щурясь посмотрел на солнце, потом на летнюю зелень, потом на пыльный тротуар. И радуясь жизни, зашагал по направлению к дому.

Конечно, он не собирался возвращаться к той глупенькой девчушке. Доза пригодится ему сегодня вечером. Своё здоровье дороже. А её было искренне жаль. Нельзя поддаваться на такие вещи.

— Ничего, впредь наука, — вслух проговорил Давид, — думаю, у меня ещё будет время извиниться.

Действительно, время пришло. Пришло быстро, через два дня. Он, уже при деньгах, вновь появился в этом дворе. А она, снова сидела на той же лавке, грустная, словно побитая собака.

Сегодня, он шёл не подлечиться, он шёл за дозой на завтрашнее утро.

Сначала, Давид хотел пройти мимо, но потом, так, как находился в прекрасном настроении и не боялся, что последнее может быть испорчено, всё же приблизился.

Он остановился в двух шагах от девушки и стал с интересом разглядывать её фигуру. Она сидела, опустив голову на руки. Волосы, ниспадали чуть ниже локтей. Плечи неровно подрагивали.

— Эй, — прошептал Давид, — эй, ты меня слышишь?

Девушка подняла голову и посмотрела ему в лицо. Она, плакала. Беззвучно, словно обречённая на колбасу, лошадь. Глаза её медленно наполнялись прозрачной влагой, которая тоненькими струйками стекала по обеим сторонам её щек. Она уже не улыбалась.

Увидев Давида, она чуть вздрогнула, а потом, лицо её выразило такую бездонную ненависть, что, в этот момент, ему показалось, будто он вернулся в то прекрасное время, когда ещё был способен любить, ненавидеть, испытывать стыд.

Но ощущение длилось не долго, всего лишь мгновение. Потом она, словно ребёнок надула губы, приподняла и свела брови, словно извиняясь за свою бестактность, и жалобным голосом спросила:

— Ты принёс?

Он не знал, что делать, толи смеяться, толи нагрубить. Но, выбрав первое, вдруг, громко расхохотался.

Она вздрогнула, чуть откинулась на спинку лавочки, долго смотрела на Давида, потом медленно сначала, а затем всё быстрее и быстрее стала хохотать, жадно заглатывая воздух лёгкими. Давид остановился так же резко, как и начал. Теперь он смотрел на неё с удивлением и страхом.

А она громко, заливаясь, хохотала на всю улицу. Слезы не останавливались, а она хохотала. Давид, выйдя из оцепенения, подошёл к ней и резко щелкнул по щеке. Она замолчала и осталась сидеть, словно каменное изваяние.

— Пойдём со мной, сказал он, взял её за руку и быстро повёл в знакомый подъезд.

Она не сопротивлялась, семеня за Давидом. Подойдя к подъезду, он указал ей на лавку, отпустил руку, и сказал:

— Жди здесь.

Девушка безвольно опустилась на корточки. Молодой человек взбежал на четвёртый этаж и позвонил в квартиру. Ему, как и раньше сунули в руку два пакета. И он, быстро развернувшись, через три ступеньки побежал вниз.

— Пойдем.

Он вновь сжал её вялую руку и завёл в подъезд. Они поднялись к подоконнику. Давид извлёк всё необходимое из карманов. Взболтал пузырёк, наполнил шприц и стал искать вены у своей невольной подруги.

Конечно, он знал, что через несколько часов, всего через несколько часов пожалеет о содеянном. А может быть, в глубине души, уже жалел об этом. Но сейчас, сейчас перед ним стояли все обиженные, обманутые, униженные, искалеченные им самим люди, перед которыми он, не осознавая того, просил, таким образом, прощения.

Игла быстро нашла вену, девчушка выпрямилась, и глаза её стали излучать ту самую, известную только наркоману, любовь к миру.

— Ну, — Давид взглянул на неё, — теперь всё ок?

Её лицо расплылось в улыбке.

— Да, — шёпотом ответила она.

Он кивком головы предложил ей спуститься. Они вышли во двор, потом, не спеша, и не сговариваясь, направились к познакомившей их скамейке. Когда они уселись, Давид спросил: