Герои

Утроба ещё в полудрёме. Он дома, где бы тот не стоял. Он молод, а может уже ушёл на покой. Это Кольвен улыбается ему из угла комнаты? На токарном станке заготовка, валяется срезанная стружка, похрустывает под ногами. Он захрипел, перевернулся, боль опалила бока, ошеломляя, повергая в ужас. Он безуспешно рванул на себя одеяло.

— Что за…

— Всё спокойно. — На его плече лежала рука Чудесной. — Решила дать тебе поспать сверх нормы. — Теперь у неё и на другой стороне головы был шрам — длинный, запёкшийся. Подсохшая кровь склеила щетинистые волосы. — Решила, тебе полезно.

— Мне полезно ещё пару-другую часов. — Утроба стиснул зубы в ответ на боль в десяти различных местах, когда попытался сесть, сперва резко, а потом очень, очень плавно. — Тьфу, блин, война — дело молодых. Что намечается?

— Да ничего. — Она вручила ему фляжку, и он прополоскал застоявшийся рот и сплюнул. — Горбушки ни духу. Мы похоронили Атрока. — Он замер, не донеся фляжку до рта, медленно её опустил. На дальней стороне, у подножья одного из камней был холмик свежей земли. Рядом Брак со Скорри держали в руках лопаты. Между ними, опустив взгляд, стоял Агрик.

— Вы уже сказали речь? — спросил Утроба, зная, что нет, но всё-таки надеясь.

— Тебя ждём.

— Хорошо, — солгал он, и поднялся на ноги, ухватив её за локоть. Серое утро, промозглый ветер, низкие тучи задевают вершины скалистых холмов на пустоши, туманная мгла до сих пор цеплялась в их складки, покрывая саваном болота в ложе долины.

Утроба ковылял к могиле, растопырив бёдра, пытаясь вывернуться так, чтобы не болели суставы. Лучше бы ему пойти в какое-нибудь другое место, но есть ситуации, из которых не вывернуться. Все подтянулись сюда, собрались полукругом. Каждый скорбно притих. Дрофд, попытавшись засунуть в рот сразу целый ломоть хлеба, вытирал руки об рубаху. Вирран, натянув капюшон, укутывал Отца Мечей, как отец мог бы кутать своё больное дитя. Йон, с лицом ещё злее обычного — чего не так-то просто достичь. Утроба занял место в ногах могилы, между Агриком и Браком. Лицо горца утратило привычную красноту, сквозь бинты на ноге проступало большое свежее пятно.

— Нога ничего? — спросил он.

— Царапина, — произнёс Брак.

— Для царапины чё-то дофига кровоточит.

Брак улыбнулся, наколки на лице задвигались.

— Это разве дофига?

— Ладно, вроде не особо. — Всяко не сравнить с Горбушкиным племянником, когда Вирран разрубил того пополам. Утроба бросил взгляд через плечо, туда, где под сенью покосившейся стены они сложили трупы. Пусть и не на глазах, вот только как их забыть? Мёртвые. Повсюду мёртвые. Утроба смотрел на чёрный перегной, гадая, что сказать. Смотрел на чёрный перегной, будто тот хранил все ответы. Но в земле ничего нет, лишь тьма.

— Случается странное. — Голос прорезался наружу ломаным карканьем, и пришлось кашлянуть, чтобы его прочистить. — Другим днём Дрофд спросил меня, взаправду ли эти камни зовутся Героями из-за того, что здесь похоронили героев. Я сказал — нет. Но, быть может, теперь это правда. — С этими словами Утробу передёрнуло, не от горя, но от понимания, что он городит херню. Глупую хрень, такая и ребёнка не одурачит. Но вся дюжина закивала. Агрик — с дорожками слёз на щеках.

— Айе, — произнёс Йон.

У могилы можно говорить то, за что в трактире обсмеют по полной. А тут станут внимать, будто мудрость хлещет из тебя через край. Для Утробы слова были ножами, ему приходилось самому втыкать их в себя, и прекратить невозможно.

— Он недолго пробыл с нами, Атрок, но оставил свой след. Не будет забыт. — Утроба подумал о всех парнях, которых он схоронил, лица и имена давно выцвели и стёрлись с годами, и даже сколько их было он не мог и представить. — Он стоял за своих. Дрался храбро. — Погано умер, разрублен секирой за ничего не значащую землю. — Поступал правильно. По-моему всё, чего можно требовать от мужчины. Если есть хоть…

— Утроба! — Трясучка стоял шагах в тридцати, на южной стороне круга.

— Нет. Не сейчас! — прошипел он в ответ.

— Да, — сказал Трясучка. — Сейчас.

Утроба подбежал к нему, между двух камней перед взором вставала седая долина.

— И что я должен уви… Ух. — За рекой, у основания Чёрного Всхолмья, на бурой стёжке Уффрисского тракта — всадники. Быстро скачут в направлении Осрунга, взметая за собой клубы пыли. Их могло быть человек сорок. Могло быть и больше.

— И там.

— Бля. — Ещё десятка четыре приближались с другой стороны, к Старому Мосту. Занимают переправы. Окружают Героев с обеих сторон. Прилив тревоги отозвался почти что болью в груди Утробы. — Где там Скорри? — Он заозирался, будто что-то положил про запас, но никак не вспомнит куда. Скорри, выставив палец, стоял прямо позади него. Утроба медленно выдохнул, хлопая его по плечу. — Вот ты где. Вот ты где.

— Вождь, — пролепетал Дрофд.

Утроба проследил, куда указывает его палец. Южная дорога от Адуэйна, втекавшая в долину из складки промеж скалистых холмов оживилась движением. Он рванул подзорную трубу и всмотрелся туда.

— Это Союз.

— Как ты думаешь, сколько?