Герои

Горст оставил их спорить и миновал колотящего в двери, в поисках постоя, квартирмейстера. Посреди улицы стояла северянка с тремя прильнувшими к её ногам детьми, рассматривая горстку монет под крепнувшим ливнем. Вышвырнутые из своей халупы, чтобы освободить место какому-нибудь хмырю лейтенанту, которого выпихнут, чтобы освободить место какому-нибудь фу-ты ну-ты капитану, которого подвинут, чтобы освободить место какому-нибудь опухшему майору. И где же тем временем окажется эта женщина со своими детьми? Будут ли они мирно спать в моей палатке, пока я героически улягусь на ночлег снаружи, на сырой дернине? Мне надо всего лишь протянуть руку… Вместо этого он свесил голову и молча проплёлся мимо.

Большую часть главных деревенских построек уже наводнили раненые, в менее серьёзных случаях выпихиваемые на крыльцо. Они смотрели на него искаженными от боли, испачканными грязью либо забинтованными, одутловатыми лицами, и Горст молча глядел в ответ. Моё уменье — причинять страданья, а не утолять их. Всё же он вынул пробку из меха с водой и протянул им, и каждый по очереди отпил по глоточку, пока мех не опустел. Кроме одного, ухватившего за руку, никто его не поблагодарил, да ему и всё равно.

В дверях появился хирург в перемазанном переднике и испустил протяжный вздох.

— Генерал Челенгорм? — спросил Горст. Ему указали на колеи боковой дорожки, где через пару шагов послышался голос. Тот самый, нёсший околесицу приказов последние несколько дней. Сейчас его интонация изменилась.

— Кладите их сюда, сюда кладите! Расчисти место! Ты, неси бинты! — Челенгорм стоял на коленях в грязи, сжимая ладонь мужчины на носилках. Похоже, он наконец сбросил с себя весь громоздкий штаб, если только не оставил их мёртвыми на холме. — Не тревожься, за тобой будет лучший уход. Ты — герой. Вы все герои! — Его колени плюхнулись в грязь подле следующего. — Ты сделал, всё что требовалось. Это моё поражение, друзья, мои ошибки. — Он стиснул плечо раненого, затем встал, опустив голову. — Моя вина.

Кажется, в некоторых людях, разгром пробуждает самое лучшее.

— Генерал Челенгорм.

Тот поднял взгляд. Окунул лицо в ореол света, неожиданно представая в чрезмерно старом, для такого молодого мужчины, облике.

— Полковник Горст, как вы…

— Здесь маршал Крой. — Генерал тут же сдулся, как подушка из которой вынули половину набивки.

— Разумеется. — Он одёрнул заляпанный грязью китель, перекрутил пояс с мечом в должное положение. — Как я выгляжу? — Горст открыл рот, но Челенгорм его перебил. — Не старайтесь меня ободрить. Я выгляжу потерпевшим поражение. — Верно. — Прошу, не отрицайте. — Я и не отрицал. — Вот кто я такой. — Так и есть.

Горст шёл впереди, обратно вдоль толчеи проулков, сквозь пар от армейских кухонь и отсветы от прилавков бойких коробейников, моля о тишине. Увы, здесь его ждала неудача. Как и очень, очень часто во многом другом.

— Полковник Горст, я должен поблагодарить вас. Тот ваш бросок спас мою дивизию.

Вероятно, он также спас мою карьеру. Пропади твоя дивизия пропадом, коль я снова стану Первым Стражем короля.

— Не назвал бы себя бескорыстным.

— В отличие от кого? В истории останется лишь результат. Наши замыслы — вилами по воде. А налицо то, что я почти уничтожил мою дивизию. Мою дивизию. — Челенгорм горько хмыкнул. — Ту, что король доверил мне по большой глупости. Знаете, я пытался отказаться. — Видать, слабовато пытался. — Но вы же знаете короля. — Слишком хорошо. — Он так романтичен по отношению к старым друзьям. — Он так романтичен по отношению ко всему. — Не сомневаюсь, надо мной будут смеяться, когда я вернусь. Униженным. Изгоем. — Милости просим в мою шкуру. — Пожалуй, я это заслужил. — Ты, пожалуй, заслужил. Я — нет.

Оказывается, он опустил руку на плечо генерала.

— Вы сделали всё, что могли, — произнёс он. — Не стоит себя виноватить. — Если мой опыт кое-что значит, скоро легионы мерзких ханжей выстроятся в очередь, чтобы это сделать за тебя. — Не вините себя.

— Тогда кого мне винить? — тихо произнёс дождю Челенгорм. — Кого?