Герои битвы за Крым

— Ну а ты — дави… дави всемерно… И ночью дави, не давай противнику покоя. Я поехал на КП: вызывает Толбухин.

И опять-таки, как бы между прочим бросил:

— Наверное, и тебя туда вызовут»^{345}.

Это уже потом, через несколько часов Кошевой понял весь смысл этих намеков. Вопреки первоначальным замыслам командования фронта, прорыв в полосе соседа справа — 1-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Миссана, где войска фронта наносили главный удар, не удался. Учитывая благоприятное развитие событий в полосе действий 63-го стрелкового корпуса, целесообразно было перенести направление главного удара именно сюда. Таким замыслом генерал Краснопевцев, весь день находившийся рядом с Кошевым, не преминул поделиться с командующим фронтом.

Самостоятельно командир корпуса решение о вводе в бой второго эшелона — 417-й стрелковой дивизии принять не мог: на это требовалось разрешение командующего армией. Но то, что было в его полномочиях, он сделал: «лично поставил задачу командиру 417-й дивизии генерал-майору Ф. М. Бобракову на выдвижение на рубеж ввода в бой. Дивизия вводилась на правом фланге с задачей ударом вдоль берега Айгульского озера прорваться на юг и, взаимодействуя с 267-й дивизией, захлестнуть противника в районе Каранки»^{346}.

С наступлением ночи комкор был вызван на армейский НП к генералу Крейзеру. «Вид у Якова Григорьевича был мрачный. Неудача на направлении главного удара, которую никто не мог предвидеть, выбила его из колеи, — писал П. К. Кошевой. — В землянке уже находился И. И. Миссан. Он тоже был расстроен…

Вскоре раздался резкий звонок: у аппарата был генерал Ф. И. Толбухин. После короткого разговора с командармом к телефону пригласили И. И. Миссана.

Не знаю, что говорил командующий, но Иван Ильич отвечал односложно:

— Есть… Слушаюсь… Примем меры…

Диалог был недолгим. Красный от волнения, И. И. Миссан отошел и угрюмо сел.

Затем вызвали меня. Я брал трубку с некоторым беспокойством.

— Кошевой слушает вас. Здравия желаю, товарищ командующий.

— Слушайте, дорогой, — с характерным для него оканьем сказал Толбухин, — рядом со мной стоит генерал Краснопевцев. Он сказал мне, что в полосе шестьдесят третьего корпуса достигнут заметный успех. Вы, очевидно, с ним согласны?

— Некоторое продвижение вперед есть, товарищ командующий.

— Вот и отлично! Завтра с рассветом мы переключаем на ваше направление всю артиллерийскую дивизию прорыва и основные силы авиации воздушной армии. Главный удар фронта отныне наносится в полосе шестьдесят третьего стрелкового корпуса»^{347}.

Понятно волнение, охватившее Кошевого. В практике военного искусства случается не часто, чтобы в ходе уже идущей фронтовой операции главный удар переносился на другое направление. Тем более разволнуешься, когда осуществление этого удара возложено на тебя.

Между тем Ф. И. Толбухин дал указание не медлить с вводом 417-й стрелковой дивизии в бой и сделать это с рассветом. Развитие успеха лишит врага выгодных рубежей для обороны степного Крыма, подчеркнул комфронта, и он из-за угрозы выхода советских войск в тыл его Перекопским позициям будет вынужден откатываться в горы.

«…Было 2 часа 9 апреля, когда командарм, после детального рассмотрения вопросов предстоящего наступления отпустил меня, — вспоминал Кошевой. — На НП корпуса меня с нетерпением ожидали [начальник штаба корпуса полковник А. Ф.] Некрасов, [начальник Оперативного отдела штаба корпуса подполковник А. И.] Емельянов, [командующий артиллерией корпуса полковник И. Ф.] Сапрыкин, [заместитель по политической части полковник В. В.] Данилов и другие командиры»^{348}. Совет пришел к выводу, что противник либо будет оборонять Каранки до последнего предела, либо отойдет из них заблаговременно. Если события станут развиваться по первому варианту, «тогда 417-я дивизия Бобракова будет иметь достаточно времени, чтобы нанести удар на юг и закрыть врагу пути отхода в этом направлении. В таком случае наступление 267-й дивизии Толстова непосредственно на Каранки не надо было форсировать с раннего утра, чтобы не вытолкнуть противника»^{349}.

Разведка доложила, что признаков отхода врага из Каранки нет, это позволяло думать, что враг будет действовать по первому варианту. На рассвете «свежая 417-я дивизия при поддержке большого количества артиллерии и самолетов нанесла мощный удар юго-западнее [на Асе-Найман]… стала развивать наступление на юг»^{350}.