Герои битвы за Крым

Краснопевцев, не теряя времени, вызвал по телефону командира одной из бригад артиллерийской дивизии и поставил ему задачу. Через считаные минуты по позициям врага, неподалеку от которых залегли наши воины, замолотили десятки снарядов крупного калибра…

Правый фланг дивизии тем временем продолжал медленно продвигаться вперед. К 13 часам 844-й стрелковый полк и 2-й батальон 846-го полка ворвались во вторую траншею противника и выбили оттуда румынских солдат»^{339}. Чтобы подавить огневые точки врага и поддержать наступающих, командир корпуса всю имеющуюся у него артиллерию нацелил на правый фланг. «Здесь еще есть неиспользованный шанс сломить сопротивление врага. Он заключался в маневре 2-го батальона 848-го полка, который, как помнит читатель, должен был нанести удар в тыл противника через Айгульское озеро»^{340}.

Несмотря на то что дно озера оказалось илистым, а вода доходила солдатам до груди, они сумели незаметно для врага форсировать водную преграду и захватить первую траншею немецкой обороны. «Но, продвинувшись вперед, оказались на плоской равнине… Грунт как каменный, лопата не берет»^{341}, укрыться негде, доложил А. И. Толстов. Ответ не замедлил себя ждать: немцы контратаковали силами до двух рот при поддержке нескольких батарей артиллерии.

Кошевой принял «решение нанести удар по артиллерии и пехоте противника, задерживающим батальон, силами авиации и артиллерией. Кроме того, усилить нажим наших войск с фронта… Красцопевцев ставит задачи бригаде артиллерийской дивизии прорыва»^{342}. Телефонный звонок Кошевого командующему авиацией фронта генералу Т. Т. Хрюкину обеспечил удар по позициям врага с воздуха. Принятые меры позволили батальону продолжить двигаться в заданном направлении — в тыл противнику, к его артиллерийским позициям. Хотя бой был тяжелый.

На правом фланге дивизии Толстова постепенно обозначился явный успех: батальоны вступили в бой за третью траншею, немецкая артиллерия потеряла возможность вести огонь, поскольку в этом случае могла накрыть собственных солдат. Кошевой, вызвав к телефону комдива Толстова, отдал приказ вводить в бой второй эшелон дивизии.

«В полосе 267-й дивизии развернулись решающие события. Ввод в сражение второго эшелона соединения, удар батальона через Айгульское озеро, своевременная поддержка их действий артиллерийским огнем всех приданных нам средств и ударами авиации поколебали устойчивость противника»^{343}. Через некоторое время первая позиция его обороны оказалась полностью в руках наших войск. «Части 267-й дивизии охватили опорный пункт противника в Каранки широким полукольцом, приблизившись к нему примерно на полтора километра. 2-й батальон 848-го полка, форсировавший Айгульское озеро, соединился с основными силами. На правом фланге дивизии наши подразделения нависли над путями отхода противника из Каранки, блокируя в этом районе много артиллерии… На следующий день наши войска здесь захватят материальную часть 19 батарей противника.

Обстановка складывалась так, — вспоминал П. К. Кошевой, — что в любое время мог возникнуть благоприятный момент для ввода в дело второго эшелона корпуса — 417-й стрелковой дивизии. Комдив генерал Ф. М. Бобраков, всегда хорошо чувствовавший пульс сражения, звонил мне несколько раз, докладывая, что дивизия готова к бою. Я понимал, что доклады предпринимаются с целью зондажа, не сетовал на это, но неизменно отвечал, что время еще не пришло.

Глядя на поле боя, дымившееся от разрывов снарядов и мин, мы видели, как близко подошли наши войска к Каранки. До наступления ночи оставалось еще два часа. Думалось, что если сейчас двинуть вперед 417-ю дивизию, то она успеет засветло выйти на исходный рубеж для наступления, а с первыми лучами солнца следующего дня двинется в атаку. Это должно решить судьбу боя, и мы прорвем неприятельскую оборону на всю глубину.

Однако доводы были не только за ввод второго эшелона корпуса. Были и против. Прежде всего, мы не имели формального разрешения командарма и могли это разрешение не получить, поскольку по плану операции второй эшелон предполагалось ввести на второй день наступления. Кроме того, неблагоприятный исход боя соседа справа мог потребовать использования 417-й дивизии не на юг, как намеревались сделать мы, а для удара на запад, в помощь корпусу И. И. Миссана»^{344}.

Как вспоминал П. К. Кошевой, «С. А. Краснопевцев, заметив мои сомнения, сел рядом и уверенно сказал:

— Вводи. Вводи дивизию Бобракова, не сомневаясь.

Он взялся за телефон командующего фронтом, доложил ему обстановку. Как бы между прочим генерал сказал, что первая позиция противника прорвана успешно, а оборона противника в Каранки должна сама собой рухнуть, если немецкие командиры не хотят попасть здесь в мешок.

Выслушав что-то в ответ, сказал, что Кошевому надо бы вводить второй эшелон, но Крейзер медлит с разрешением. На этом разговор закончился.

Перед заходом солнца Краснопевцев заторопился на командный пункт фронта. Прощаясь, сказал: