Герои Курской битвы

Лобовая атака! С неё мы начинали большинство халхингольских боёв. Я знаю, что она, как правило, неэффективна и её опасаться нечего. Нужно рискнуть! Правда, фашисты избегают лобовых атак. Сейчас же, когда они защищают своего корректировщика, у них единственный выход — напасть на встречных курсах. Демонстративно не примем эту атаку и перед самым носом у врага отвернём. Пока уступим дорогу. Рискнём малым для большего. Показом ложной слабости обманем врага. Фашисты попытаются воспользоваться нашей „трусостью“ и атакуют в момент отворота. Лишь бы правильно поняли и выполнили мой манёвр ведомые!

Вражеский самолёт растёт; рано отвернуть нельзя — гитлеровцы могут удачно взять в прицел. Пора! И следом за мной все круто сворачивают влево. Момент самый ответственный. Кажется, по тебе вот-вот хлестнёт вражеская очередь… Секунда — и мимо метеорами проскакивают „Мессершмитты“, но сразу же устремляются вслед. Ведь считается: кто на лобовой атаке раньше отвернёт, у того слабее нервы. Для советских истребителей это необычно: с лобовых, как правило, не сворачивают, а тут „струсили“… И фашисты погнались за нашими хвостами. Но поздно! Немного опередив врага в развороте, мы оказались сзади. Не сообразив, в чём дело, фашисты продолжают вира`жить. Для наших Яков выгоднее нечего и желать».

Согласитесь, чтобы выполнить такой манёвр не в одиночку, а в составе эскадрильи, комэск должен иметь и большой опыт, и хладнокровие, и веру в своих ведомых, которые — Ворожейкин вполне отдавал себе в этом отчёт — имели разную степень владения и собой, и боевыми машинами. Он был не только хорошим воином, но и талантливым педагогом-наставником. Вскоре многие пилоты его эскадрильи станут Героями Советского Союза, признанными мастерами воздушных боёв, воздушными асами.

«И вот я у „Мессера“ на хвосте. Круто вращая самолёт, он пытается оторваться от меня, но не может. Враг понял, что дальше вести бой на вираже нельзя, и излюбленным приёмом — „горкой“ — пошёл вниз. А скорость? Она же потеряна на вираже, и всё же по привычке немец лез в небо. Гитлеровец не мог отказаться от старой схемы. А в бою шаблон так же опасен, как и бездумье.

Мой Як — на „горке“ и, что называется, присосался к противнику. Круглый фюзеляж „Мессера“ почти закрывает весь прицел — так мало́ расстояние, а под тонкими крыльями отчётливо видны гондолы двух пушек. Догадываюсь: это новый трёхпушечный истребитель марки Bf. Ме-109G-2. Моя 25-мм пушка и два крупнокалиберных пулемёта с такой короткой дистанции пробьют его защитную броню. Момент пойман. Очередь! Огненная трасса, подобно сверкнувшему кинжалу, входит в тело тонкого самолёта. „Мессершмитт“ вздрогнул и закачался, потом на какую-то секунду застыл и, пуская чёрные клубы дыма, рухнул вниз».

Какое яркое и точное описание поединка! Как на охоте. Охота опасная — на хищника. Капитан Ворожейкин словно не железяку, способную стрелять и убивать, жечь и разрушать, а кабана завалил. Не зря среди истребителей в ходу было это охотничье слово, означающее победу над противником, — завалил.

«…Подо мной пара Мелашенко дерётся с двумя „Мессерами“. Рядом кружатся с вражеской тройкой Тимонов и Выборнов. От их живого клубка отскакивает один истребитель противника: он беспорядочно завертелся и вспыхнул. Какой-то наш Як не видит подбирающегося сзади противника. Спешу на выручку. „Мессершмитт“ замечает меня и резко проваливается. Следовать за ним? Но зачем терять высоту, когда рядом другие цели? На глаза попался удирающий „Хеншель“. Он не летит, а ползёт. Догнать ничего не стоит… Через минуту корректировщик вспыхивает; оставшиеся четыре фашистских истребителя отваливают и пикированием выходят из боя.

Только успели собраться пятёркой, как появились три пары „Фокке-Вульф“ [Fw.] 190А. Новые фашистские истребители. Впервые в большом количестве применяет их враг здесь, под Курском. Очевидно, прибыли на подмогу „Мессерам“, только что вышедшим из боя. Значит, будут сейчас действовать согласованно.

Так и есть. Четвёрка „Мессеров“ на больших скоростях проносится над нами. Ясно: собираются бить с высоты.

— Вижу бомбардировщики! — раздался в наушниках тревожный голос Мелашенко.

Только теперь мне стало по-настоящему понятно, зачем прибыли „Фоккеры“. Сделают всё, чтобы не допустить нас к бомбардировщикам. „Юнкерсы“ надвигаются колоннами, самолётов этак под пятьдесят. Наша попытка прорваться к ним бесплодна: вражеские истребители не дают. Снова вспыхивает стремительный бой. У нас горючее уже на исходе. А „Юнкерсы“? Связанные боем с истребителями противника, мы не можем пробиться к ним. Сейчас они нанесут бомбовый удар по нашим наземным войскам.

Отчаянным усилием отрываемся от фашистских истребителей, но „Юнкерсов“ уже не видно — они отбомбились.

Горючее на исходе. Скорее домой! „Фоккеры“ пытаются укусить. От очередей Архипа Мелашенко один из них падает на землю.

Бой провели удачно, но задачу, как ни старались, не выполнили. Почему? Очевидно, неправильно построили свой боевой порядок, позволили вражеским истребителям связать себя боем. „Кучкой“ летать нельзя…»