Герой ожившего романа

Через месяц после моего 17-летия Тата пригласила меня на свадьбу. И тут нечему удивляться, она была старше меня на два года. Я думал, стоит идти, или нет, однако, долго решать не пришлось. Жених Наташи предложил мне хороший гонорар за игру на струнном инструменте около алтаря, поэтому я согласился прийти. В день ее замужества в моем сердце присутствовало легкое покалывание, а руки дрожали, будто я иду на войну. При встречи с ней дыхание замерло, глаза забегали, словно их пытался кто-то поймать, по голове пронеслось множество мурашек. Она была красива, как и прежде: длинное роскошное платье доставало до бледно-коричневого паркета, на руках – пара перчаток, а на тонких, как паутина, волосах переливалась блестящая глянцевая фата. Ее рослые реснички медленно хлопали, а на веках сверкали золотистые тени, отлично сочетающиеся с матовой помадой. В руке Таты находился букет серебристо-белых роз в яркой черной упаковке. Я подошел к Тате и протянул ей конверт, в котором находилась пара сережек ручной работы :

– Ну здравствуй! А где Жених?! Ты так похорошела за два года. Подросла! – произнес я с улыбкой, хотя на самом деле мне хотелось плакать от того, насколько сильно любил человека, вот-вот выходившего замуж.

– Ой, Сережка. Привет! Отошел жених – то… мы традиций не придерживаемся, не удивляйся, что я тут, со всеми гостями. Кстати, ты уже видел Александру Владимировну? Она тоже здесь!

Я сложил окоченевшие от холода руки в карман, судорожно сглотнул и обернулся. В конце зала стояла девушка с рыже-русыми волосами, зеркала души которой неестественно сияли от счастья. Она с кем-то разговаривала, и очень громко смеялась, ее пышное темно-синее платье до колена заставляло выделяться на фоне гостей.

– Здравствуйте, Александра Владимировна…, – произнес я спокойно. Та повернула голову в мою сторону, улыбка медленно сползла с лица, а зеркала души покраснели и наполнились слезами. Через минуту, внимательно осмотревши меня, преподаватель произнесла:

– Ты так вырос…, – та не выдержала и выпустила эмоции наружу – по левой щеке катилась слеза.

Мы перекинулись парами фраз о математике, а затем я взял инструмент и подошёл к алтарю. В моих руках заиграла скрипка, хорошо наканифоленный смычок плавно скользил по струнам, пока пальцы перебирались от одной позиции к другой. Получалась нежная музыка, которая вскоре перелилась в свадебный марш. Тата и Дамир расписались, обменялись кольцами, а после громкого «горько» я отошёл выпить яблочного компота, который, на удивление, был на столе с напитками. Молодожены выглядели счастливыми, а я лишь делал вид, что рад за них, тихо улыбался, пока душа кричала от боли. Вскоре я подошел к Александре Владимировне и начал разговор о своей новой книге.

– В ней будут собраны формулы, которые я выводил сам, – я достал черновики из левого кармана и показал несколько уравнений.

– Ты совместил филологию и математику?

– Да. Пришлось… – в тот момент подошла Тата и невольно подслушала наш разговор.

– Но ведь…ты никогда не любил филологов, а уж тем более их поприще. Ты пошел против своих принципов?

– Мне пришлось. Да и мое мнение о филологах с недавних пор изменилось.

– Ты отдал книгу…, – взгляд наставника потупился, щеки обрели легкий румянец. Александра Владимировна почему-то взволновалась, будто я совершил преступление. Немного помолчав, она добавила, – и как ты ее подписал?

– Это так важно? Но если честно, в углу первой страницы книги белыми невидимыми чернилами я оставил надпись: «Настоящему филологу от будущего “филолога”». И подпись.

– На 122 странице было кое-что написано белыми невидимыми чернилами. Ты не просвечивал страницу ультрафиолетом?

Я не успел расспросить наставника о странице книги подробней, так как в разговор вмешалась Наташа:

– Ты написал свое собственное произведение?! – спросила та, кокетничая. – А хочешь дам тебе совет?

Тата сначала отзывалась о моем творчестве не с лучшей стороны, затем, немного потупив взгляд, она добавила:

–Чем старше становится писатель, тем радикальней должны быть его взгляды. Это единственный способ привлечь молодёжь.

– Андре Моруа. Фиалки по средам – произнес я в один голос с преподавателем. Наши взгляды пересеклись, а сердцебиение, казалось бы, стало одинако-бешено биться.

– Вы все же стали для кого-то худшим наставником? – мои глаза удивленно расширились, голос охрип, на лбу чувствовались капли холодного пота.

– Несомненно…, – она отвела свои маленькие зеркала души в сторону и отошла к гостям. Больше мы не виделись…”

– Как же грустно… Так Вашим наставником стал филолог? Вы все же пошли наперекор своим принципам? – удивленно спросила девчушка, поправляя красную шапку с бубенчиком.

– Нет. Своим наставником я посчитал преподавателя математики, который увидел во мне потенциал и продвинул мое творчество на городские конкурсы.

– А люди? Вы перестали доверять им?

– Скорее нет, чем да. Понимаешь, люди – как вода. Они либо наполнят тебя жизнью, либо позволят тебе погибнуть на глубине их поступков. С ними нужно быть осторожнее.