Герой ожившего романа

Я начал рассказывать ему о том, что очутился здесь случайно, проездом. Мне совсем не хотелось говорить о своих проблемах, декадансе и стремительному опусканию рук. Поэтому наш разговор быстро прекратился, и весь оставшийся путь до жилища мы ехали молча.

Через 12 минут машина дяди уже подъехала к дому. Передо мной – знакомое пятиэтажное здание. Я попрощался с Владиславом Ивановичем(так как ему понадобилось отлучиться в круглосуточный магазин), затем зашел в подъезд(на удивление, он был открыт), поднялся на второй этаж и постучал по железной двери. Мне открыла матушка. К счастью, она не ругалась за поздний приезд, а наоборот: встретила с радостью, предложила выпить чаю(от него я отказался) и уложила спать в гостиной. Ночь прошла спокойно: мне удалось даже заснуть.

Проснулся я относительно рано, в 8:20. С кухни чувствовался запах жареных блинов и свежей каши. Также был слышен голос матушки и брата: они о чем-то разговаривали. Застелив постель, я хотел направится к ним, но мой взгляд упал на полку, на которой находился черно-белый браслет, на конце которого красовались два неподходящих другу к другу цвета. Я сразу узнал фенечку, поэтому стремительно завязал ее на левой руке, тихо произнеся ту самую фразу: «Это тебе, Огонёк!». После этого, решился пойти в кухню, поздороваться с семьей.

– Доброе утро, – произнес я с улыбкой.

– Сереженька! Наконец-то ты проснулся! – произнес радостно Васька, мой брат. Ему было 13 лет, его нежно-голубые глаза смотрели на меня всегда с восторгом, любовью. Казалось, я был его последней поддержкой на земле, смыслом жизни. Васька – мальчик опрятный, учился в школе на отлично, из-за чего всегда был любимчиком матушки. Щеки его были бледно-красные, русые волосы с рыжим отливом очень подходили к его густым бровям того же цвета. Вася увлекался литературой, этим он пошел в мать и отца; впрочем, в нашей семье все были филологами, кроме меня, за что я часто слышал порицания от матери. И этот раз не был исключением.

– Ну что, – начала молвить матушка, постукивая по столу длинными ногтями, – многого добился своей математикой? Кем работаешь? Рассказывай. Интересно же! Два года мать родную не видел! – она наложила мне кашу и села напротив. Я взял ложку в правую руку(хотя был левшой) и спокойно рассказал матушке о том, где работаю.

– Учитель! Тьфу ты! – начала она, – учитель – это не профессия! Да что ты там делаешь?

– Детей учу уму-разуму, – сказал я, доедая последнюю ложку каши.

– Преподаватель – это не детей учить, а с бумагами копаться! – ударила кулаком по столу матушка. Мне не хотелось с ней спорить, – я знал, что ничем хорошим это не кончится, поэтому посмотрел в глаза брата, намекая на то, что мне хотелось бы уйти в его комнату поболтать.

– Ладно, мам, – произнес младший, мы пойдем! Я покажу Сереже свои грамоты, – Вася сложил грязную посуду в раковину и направился в спальню.

Матушка ничего не ответила, а лишь бросила свой укоризненный взгляд, хорошо знакомый мне с детства. Я зашел в комнату брата, которая была раньше и моей. В углу стояла кровать, рядом с ней – письменный стол, на нем еще виднелись почти оторванные наклейки из жевательной резинки «Turbo». У стены был старый шкаф, дверцы которого противно скрипели. Шторы – светло-коричневого цвета, на огромном подоконнике справа лежали иконки, а слева – пособия брата.

– Почему литература? – осторожно спросил я и посмотрел в глаза Васи.

– Интересно книги читать, анализировать…, – неуверенно ответил тот. – ты же знаешь, математика – это не мое: я на числах, как на качелях…Качаюсь, не зная к чему это приведет.

Еще час я провел за разговором с братом. Затем протянул ему две бумажные купюры по 200 тенге и направился в гостиную, чтобы предупредить матушку об уходе. Она проводила меня презрительным взглядом и велела купить 2 литра молока по пути домой.

Глава 4.

Молчание с Ангелом.