Герои умирают

И вдруг Кейн выступил против Кольберга, бросил ему вызов, даже угрожал – на глазах у всех. Нет, стерпеть такое нельзя. Ведь такого, как Майклсон, даже Профессионалом не назовешь. Новая мода во всем потакать этим Актерам зашла слишком далеко. Профессионал, тоже мне. В лучшем случае Трудящийся. Актеры ведь тоже меняют плоды своего физического труда на деньги, только и всего, в то время как истинный Профессионал – это член сообщества избранных, каждое действие которого подчинено строгому нравственному коду. Потому что истинный Профессионал всегда отвечает за результаты своей работы.

Кольберг мрачно улыбнулся. А вот это было бы забавно – привлечь однажды Кейна к ответу за все, что он натворил. Пусть бы он тоже столкнулся с последствиями своих деяний. Н-да, сладкие, но пустые мечты. Кейн слишком ценен.

К тому же, напомнил себе Кольберг, угрожал-то ему не Кейн, а Майклсон. Кейн – курица, которая несет для Студии золотые яйца, и он же – самый успешный проект Кольберга.

Значит, надо найти способ наказать не Кейна, а Майклсона.

3

Хари закончил тренировку серией ударов с разворота, направленных в голографическую модель размером с человеческую голову, которая скакала в электростатическом тумане на краю спортивного зала в Эбби. Вращения на спине в обе стороны, удары с подсечкой, боковые удары, полумесяцы: Хари вертелся так, что пот летел с его волос параллельно полу.

Он встряхнул головой и принял решение впредь быть осторожнее с левой ногой: старая рана на бедре ныла от перемены погоды, и лишь три удара по подвижной мишени из пяти достигли цели. Плохо: значит, он уже не мальчик, а опыт не всегда хорошая замена скорости.

Минуя душ, Хари подошел к экрану. Пот он стер полотенцем, пока говорил с адвокатом: убеждался, что все его дела, денежные и иные, в полном порядке. Особенно его волновали ежегодные отчисления на содержание отца – надежное ли это вложение и будут ли выплаты продолжаться до самой смерти клиента. Покончив с этим, он отключил экран. Звонить было больше некому.

Набросив на плечи полотенце, он сошел в подвал. Через пятнадцать минут за ним придет студийный лимузин.

Значит, пора становиться Кейном.

Подвальное помещение освещалось так ярко, что электричества хватило бы на целый небольшой город. Это было связано с необходимостью поддерживать энергетическое поле «Надземный мир – Норма», чтобы Хари мог хранить здесь вещи Кейна и не переодеваться в Студии, где ему пришлось бы делить гримерку с Актерами более низкого ранга.

Сам по себе подвал был невелик: размером с небольшую кладовку и ровно в два раза шире, чем было нужно Хари.

Он распахнул дверь, и пустая левая сторона подвала уставилась на него, точно закрытый бельмом глаз. Время от времени ему приходила в голову мазохистская фантазия купить дубликаты костюмов Паллас и развесить их здесь, чтобы подвал наконец перестал дразнить его своей наготой. Печальные мечты отчаявшегося человека – он точно так же не смог бы повесить здесь ни одной тряпки, которая не касалась ее тела, как до сих пор не научился спать посередине их двуспальной кровати – так и спал на своей стороне.

Он потянул на себя костюм.

Черная кожаная туника выцвела и потрескалась по швам – в подмышках белые круги от застарелого пота, шнуровка из сыромятной кожи растянулась и задубела. Он бросил тунику на диван, где на безупречной обивке уже лежали штаны из мягкой черной кожи, зашитые и заштопанные в местах многочисленных порезов и разрывов. Толстые коричневые нитки полиняли и выглядели дорожками засохшей крови. На полу возле дивана стояли башмаки – вернее, сапоги с обрезанными голенищами, похожие на теннисные туфли давно минувшей эры.

Голый Хари встал перед зеркалом, закрепленным на внешней стороне подвальной двери. Распластанные мускулы грудины, кубики на животе, рельефные мышцы бедер и плеч – все точно изваяно из камня. Слегка повернувшись, он прищурился и окинул неодобрительным взглядом еле заметную округлость пониже талии. Может, после сорока лет у всех так, а может, он расслабился. В его самокритике не было ни капли тщеславия: просто он знал, что четыре-пять фунтов лишнего веса могут стать решающим фактором в борьбе за жизнь, но не в его пользу.

Он был сложен как боксер среднего веса, правда немного высоковатый. Шрамы на смуглой коже могли служить картой карьерных успехов Кейна. Вот круглый шрам, шероховатый, точно присобранный, – след арбалетной стрелы, ранившей его в Церано; вот ромбовидный шрам от удара мечом в печень – напоминание о схватке у спальни Тоа-Фелатона. Рваная отметина от топора пересекает ключицу – это его едва не обезглавил Гулар Молотобоец. На спине параллельные рубцы от когтей пумы – украшение, которое он вынес из зверинца Кириш-Нара. Каждый крупный шрам на его теле имел свою историю, да и каждый мелкий тоже; глядя на себя в зеркало, он поочередно ощупывал их, вспоминал и постепенно становился Кейном.

«Я – Кейн».

Длинный шрам на правом бедре, от пояса до колена, тот самый, который замедляет его движения, – подарок Берна.