Герои умирают

Он кивнул на черную железную дверь, занимавшую почти всю северную стену. Кованая поверхность была испещрена серебряными рунами.

— Ма'элКот там?

Берн самодовольно ухмыльнулся.

— Он там не один…

— Пусть сам узнает, — прошипел ему Тоа-Сителл. У Кейна пересохло во рту, словно он вдохнул воздух арктической пустыни. В ушах застучала кровь.

— Пэллес, — пробормотал он, и на один бесконечны миг между двумя ударами сердца его воображение захватил кровавые истории полузабытых сказок и слухов о Железной комнате.

Во всей Анхане, а может быть, и во всей Империи не было таверны, где посетители не покрывались бы холодным потом при одном упоминании этого места. Кейну было бы не в пример легче, узнай он, что Пэллес попала в Театр правды.

С другой стороны, мысль о том, чтобы войти туда, больше не тревожила его — он и не вспомнил бы об этом, если б это не давало шанса спасти чародейку.

Кейн рывком встал с подоконника, но Берн и Тоа-Сителл преградили ему путь к двери.

— Когда Ма'элКот захочет видеть тебя, он тебя призовет, — заметил Тоа-Сителл.

— Тебе сейчас очень хочется убраться с моего пути, — угрожающе ответил Кейн.

— Подожди, пока тебя позовут. — Берн сделал шаг вперед и словно навис над Кейном. — Он не любит, когда ему мешают.

Кейн посмотрел в холодные голубые глаза Берна — они были так близко, что хватило бы одного поворота головы, дабы впиться зубами в лицо врага. Хорошо знакомая ярость все еще полыхала в груди актера, а непреодолимое желание выпустить Берну кишки не исчезла, однако Кейн ни за что не стал бы вести себя здесь так безрассудно, как с Кайрендал. Он вдруг обнаружил внутри себя холодную расчетливость и стремление к цели: освободить Шенну.

— Интересно, как все изменилось за несколько дней, — холодно молвил он. — Я могу представить себе будущее, в котором ты все еще жив сегодня, Берн.

Тот презрительно фыркнул, обдав Кейна запахом мяса.

— Держись подальше от чертовой двери.

Кейн чуть наклонился, кивнув на дверь за плечом Берна.

— Какой двери — этой, что ли?

Он бросил насмешливый взгляд на Тоа-Сителла и легонько постучал двумя пальцами по его груди.

— Эй, ты же вроде говорил, что никогда не подпустишь меня на расстояние вытянутой руки?

На секунду Тоа-Сителл замер, вспомнив смерть Крила. За эту секунду Кейн ухитрился отбросить его с пути и проскользнуть мимо плеча Берна.

Он достиг двери и схватился за кольцо в виде змеи, с натугой подняв его…

— Кейн, не надо! — выдохнул позади Берн, в голосе которого прозвучала непривычная паника.

Кейн ухмыльнулся стоявшим позади него. Берн и Тоа-Сителл застыли на месте, одинаково бледные, с вытянутыми руками, словно хотели остановить его, но не смели сделать неловкое движение и позволить кольцу упасть.

— Ты не знаешь, — хрипло прошептал Тоа-Сителл, — не знаешь, что там может быть.

— Вот дерьмо, — рассмеялся Кейн. — Ладно, детки, не плачьте. Я не буду стучать,

И он распахнул дверь.

Изнутри поднялась такая волна запахов, как будто всю кровь и старое дерьмо вымыли из комнаты соленой водой. От углей в жаровнях поднимался резкий запах кедра. Высокая комната была достаточно велика, чтобы шаги Кейна отдавались эхом, однако, когда Ма'элКот встал и величественно повернулся к двери, комната сжалась, как уходящий сон, словно в ней не было уголка, которого не достигала бы рука императора.

— Кейн. Входи. Закрой за собой дверь.

Кейн бросил через плечо мимолетный взгляд на Берна с Тоа-Сителлом — те смотрели на происходящее благоговейно и в то же время встревоженно и подозрительно.

Кейн подмигнул им и вошел.

13

Дверь захлопнулась за ним, и комната загремела эхом, подобно огромному гонгу.

Ма'элКот неторопливо подошел к Кейну и пророкотал:

— Я ждал твоего возвращения.

На нем было нечто вроде сети, укрывавшей его от макушки до пят, — он завернулся в нее, как ребенок, изображающий привидение. С нижнего края одежды свисали четыре больших черных камня неправильной формы — скорее всего грифоновы. Под этой сетью на Ма'элКоте не было больше ничего, если не считать коротких кожаных штанов, которые он носил под одеждой во время Ритуала Перерождения. На мощных мускулах блестел пот, от чего они походили на смазанные маслом мышцы борца. От пота же потемнели и концы его узкой бородки, и нижняя треть курчавившихся на бедрах каштановых волос.

— Я хотел бы задать тебе кое-какие вопросы, Кейн, — произнес Ма'элКот без обычной отеческой нотки в голосе.

Если б можно было разбить на слова рокот далекого грома и сделать из этих слов речь, она звучала бы именно так — отстраненно и бесстрастно.

— Пэллес Рид — твоя любовница. Пэллес Рил и есть Саймон Клоунс.

Император возвышался над Кейном, словно гора, с которой готова была сорваться лавина. Его спокойная маска начала сползать, обнаруживая взбухшие на массивной шее вены.

— Ты пожалеешь о своем обмане, Кейн.

Кейн едва слышал эту угрозу. Она ничего для него не значила — ничто для него сейчас не было важно. Позади императора к куску камня размером со стол было привязано обнаженное тело, на бездыханной груди которого сосредоточилась вся надежда мира.