Герцог с татуировкой дракона

– Она? – спросил Блэквелл.

– Я всегда считал, что шторма, корабли и Бог – чисто женская триада.

– Это многое объяснило бы…

– Теперь не время для шуток, – вторглась в их заговорщический обмен улыбками Лорелея, вступаясь за покрасневшего Монкриффа, в то время как на ее лице застыло тревожное неодобрение. – Тебе может угрожать серьезная опасность со стороны закона.

Эш погладил ее по щеке, жаждая поцеловать эти губы и вернуть на них улыбку.

– Дорогая, таким как мы постоянно грозит опасность со стороны закона… или тех, кто любит изображать из себя представителей такового.

– Как вы думаете, они собираются угрожать нам Ньюгейтом? – небрежно бросил Дориан, стряхивая невидимую пылинку со своего манжета.

– Даже не думай об этом, – с такой же невозмутимостью ответил Эш. – Возможно, на сей раз будет виселица.

– Или расстрел.

– Полагаю, они могут возродить практику расчленения и четвертования. – Эш поднял на Лорелею далекий от раскаяния взгляд. – Боюсь, мои нижние четверти наиболее желанны.

– На пустых пиках на Лондонском мосту две наши головы рядом выглядели бы абсолютно зловеще, – предположил Блэквелл.

– Отличное замечание. Думаешь, они оставят тебе повязку на глазу?

– Такова была бы моя последняя просьба.

– Точно. По-моему, было бы весьма наглядно.

Лорелея резко, по-звериному вскрикнув, схватила его за обшлага.

– Ты не понимаешь, что это значит? – яростно рванула его она. – Они могут забрать тебя отсюда в цепях! Я снова могу тебя потерять. На этот раз навсегда. Как ты можешь вести себя так, будто твоя казнь – всего лишь шутка?

Эш, напуганный угрозой истерики, тотчас протрезвел.

– Я шучу, потому что мысль о том, что кто-то сможет забрать меня от тебя, смешна.

Он накрыл ее ладони своими, тронутый тем, как у нее от страха задрожали пальчики.

– Целый контингент бандитов Скотленд-Ярда нас не одолеет, – небрежно успокоил Лорелею Дориан. – Им придется привести армию.

– А мы увидим приближающуюся армию и совершим побег, – дополнил Эш, запечатлев поцелуй на ее тревожно нахмуренном лбу. – Брось, все хорошо. Давайте оставим эти разговоры и подумаем о наших планах. Мы охотимся за сокровищами.

– Без меня, – зарычал Монкрифф, смахивая с буфета графин. – Я предпочел бы вылизывать задницу последней шлюхе, чем находиться в одной комнате с сотрудником лондонской столичной полиции.

– Не могу сказать, что виню тебя, – сказал в спину уходящему Блэквелл, прежде чем обратиться к Эшу: – Думаю, он не слишком меня любит.

– Сильнее всего на свете он любит себя. – Эш смотрел вслед Монкриффу, пока тот не исчез на задней лестнице. – Хотя, полагаю, мне следует напомнить ему, где его место.

– Возможно, тебе вместо этого следовало бы уверить его, что его месту рядом с тобой ничто не угрожает. – Лорелея украдкой бросила взгляд на его нового соучастника преступления.

– Твоя жена – умная женщина, – признал Блэквелл.

Эш посмотрел на нее. Ее маленькая ладонь пожимала его руку, но он выпустил ее и направился длинным мраморным залом из библиотеки до гостиной.

В глубине души он ожидал увидеть армию. Или удар топора палача при входе. Может быть, к нему домой пришел сам дьявол. Потому что сегодня он проснулся, обнимая ангела. Ее мягкие кудри струились по его торсу золотым водопадом. Ее дыхание согревало его, а ресницы дрожали у него на груди, пока она спала.

Впервые за двадцать лет он почувствовал себя оседлым. Нет, больше. Он почувствовал, что пришел домой.

Даже когда под ее головой рука у него занемела, он понял, что скорее откусит себе конечность, чем побеспокоит Лорелею.

Эш провел по покрытому пушком изгибу ее щеки, наклону патрицианского носа, персиковой полноте щедрых губ.

Щедрых во всех смыслах этого слова.

В этот миг он обрел благодать. Истинное наслаждение.

Смеет ли он сказать… счастье?

Поэтому весь остаток дня он чувствовал опасение: ему было так спокойно и радостно, что поневоле просыпалась настороженность.

Вот почему, подходя к гостиной, Эш предчувствовал самое худшее.

Однако ждал его всего один мужчина, сидя среди обоев с восточными мотивами и старинных предметов искусства, принадлежавших предкам Везерстоков. Худощавый элегантный мужчина с золотыми волосами и глазами цвета Адриатического моря. Любезность он носил как доспехи. Его привлекательность располагала, его силу корректно скрывала скромного покроя куртка – явно неслучайно, а чтобы заставить его казаться менее грозным.

Сердце у Эша бешено забилось, ноги точно приросли к полу. В грудь впились лезвия, а рот заполнился песком, пригнув к земле почти сокрушающим кости ощущением нависшей погибели.

Четкое и абсурдное видение, трансформирующее мужчину… нордические черты измазанного грязью лица. Острые, оскаленные в рычании резцы, стремительные удары еще более острых кулаков. Спрятанные лезвия. Отмычки. Одежда из лоскутов. Он был… Резак? Странное слово… Мертвый глаз.

Они встречались раньше?

Он вздрогнул, как от звука разлетающегося стекла, зазвеневшего у него в голове. Бьющееся стекло и хруст костей. И… кровь?

Очень много крови.