Гесериада

— Ого! Разве не говорил я тебе, что не следует давать веры трем вещам: нельзя дубину считать деревом, нельзя считать воробья птицей, нельзя считать женщину другом. Отстань!

— Ты, — продолжает она, — ты сожрал свою хорошенькую наложницу, как только привел к себе меня. Может быть, теперь ты ищешь себе другую, и вот прилег и рассуждаешь, как бы и меня съесть? Коль убивать, так пусть убьет меня мерзкий Гесер, пусть поймет он молитвенное желание это! И она ложится:

— А ведь ты, Тумен-чжиргаланг, говоришь правду! Ха-ха-ха — заливается Мангус громким смехом. Ложись поближе! — И он заключил ее в объятия.

— На, возьми! — говорит он, — вручая ей два золотых перстня. Один из них для выхода: дотронься им до кончика носа и выходи — ворота моей ставки откроются и пропустят. Другое для обратного входа: надень его на мизинец и входи — ворота моей ставки откроются и пропустят. Сказывая, что отправляюсь на юг, я обычно иду на север. И тут он подробно рассказал ей, как он ходит во все четыре стороны.

— Ну, это-то все пусть будет так, милый мой муженек! Но вот что: всех оборотней моего Гесера я могу перечесть по пальцам и тем указать тебе, как одолеть Гесера, если он явится. Но твоих оборотней я еще не знаю; расскажи мне, я с удовольствием послушаю!

— Да разве я не убью этого сквернавца одним своим мизинцем, если только он вздумает явиться?..

— К югу от моей ставки есть трехцветное великое море. Не доходя до него — камыши в пять поясов. На берегу, недалеко за камышами, постоянно борются два быка: белый и черный. Утром обычно побеждает белый бык, гений-хранитель Гесера. В полдень побеждает черный бык, мой гений-хранитель. Убить его, пожалуй, все равно, что убить меня самого: иначе возможно ль меня убить?

— За тем морем находится главная ставка: в этой ставке живут три моих младших сестры, девицы. Живут они на вершинах девяти красных деревьев. Кто убьет этих моих сестер, тот осилит и меня: иначе как можно осилить меня?

— К востоку от главной ставки есть три моря. Там резвятся три марала. В полдневный зной выходят они из моря и, нежась, лежат на берегу. Если одною стрелой попасть и убить этих трех маралов, вынуть внутренности у среднего, достать оттуда золотой ларец, отомкнув его, взять из него большую медную иглу и переломить ее, — это, пожалуй, значит убить меня самого: иначе как же это возможно со мной?

— К западу находится ставка, в которой пребывает мой оборотень, старшая моя сестра. Есть у нее огромный жук, которого мне она отроду еще не показывала. Если убить этих двух моих, душу мою, это значит, пожалуй, убить и меня самого: иначе как же, кто может убить?

Я все сказал о своих хубилганах. И он лег.

Тогда Тумен-чжиргаланг говорит:

— Ах, какой же ты глупый. Что я тебе давеча говорила? Не просила ли я тебя сказать, который же из твоих оборотней самый главный? Есть и еще? Говори!

— После того, как я засну, — говорит Мангус, — из правой ноздри у меня выходит большая золотая рыба и играет у меня на правом плече; а из левой ноздри выходит маленькая золотая рыбка и резвится у меня на левом плече. Пусть убьют и этих двух: ну так что же? Я умру, сражаясь как лучший из лучших. Допустим, однако, что меня смогут убить, но как можно убить следующих трех моих родных: моего старшего брата, Тарничи-ламу, мою мать — Якшаску — и единственного сына и наследника моего? Превращаясь в меня, они будут биться, а я безвозвратно погибну лишь в том случае, если убьют этих троих моих!

Тогда отвечает Тумен-чжиргаланг.

— Поистине славный мой муженек! Теперь желание мое удовлетворено вполне. Видно, по молитвам моим сбылась встреча с тобой!

— Ха-ха! Верно, верно! — лежит и радуется Мангус.

* * *

Чуть свет поднялся Мангус и, сказавшись едущим на юг, отправился на север.

Подняла тогда Гесера Тумен-чжиргаланг, вручила ему два своих золотых перстня и подробно рассказала обо всех Мангусовых делах.

— Ну, теперь не беда! — говорит он и, низведя с неба своего вещего гнедого коня, садится верхом. При выезде приложил он к кончику своего носа один перстень — ворота открылись и пропустили. Спеша к трехцветному морю, пробирается он через пять поясов камышей. Сейчас же за ними видит он, сражаются два быка: белый и черный. Встрепенулся белый бык, подогнул две ноги, вращает налитыми кровью глазами и выпускает изо рта белую пену. А справа от него, тяжело дыша, стоит черный бык. Гесер нацеливается в черного быка, простреливает ему предсердие и затем изрубает его в куски своею вещею коралловой саблей в три алдана. Спалил он потом пять поясов камышей и бежит назад без оглядки.

Вблизи ворот он надел на мизинец свой золотой перстень, подойдя, показал его — и ворота открылись и уж было пропустили его. Оглянулся тогда Гесер назад, а трехцветное море его настигает. Но, при помощи своего вещего гнедого коня, Гесер успел влететь в ворота. Море чуть не сглотнуло гнедого поверх крупа, когда ворота захлопнулись и море отступило на свое место.