Гессенская волчица

– Нет, Ваше Величество, это всякого рода смутьяны, которые поставили перед собой задачу возбуждать народ к действиям бунтовщического характера. Они не готовят бомбы и никого пока не убивают, но систематически и целенаправленно ведут работу, в первую очередь, среди еврейских рабочих и мастеровых. В мае нынешнего года в Вильно они умудрились устроить собрание, на котором выступил их предводитель Юлий Цедербаум, которого также именуют Мартовым. Этот мерзавец пытается внушить еврейским рабочим и ремесленникам, что они наиболее гонимые и бесправные, и потому им необходимо объединяться в тайное сообщество.

Императрица сидела в инвалидном кресле-каталке и делала отметки синим карандашом в записной книжке, иногда задавая министру вопросы по ходу доклада. Рассказав о создании евреями тайных сообществ, Илларион Иванович стал излагать свои мысли относительно дальнейших мер, которые были им намечены.

– Мои предшественники, – сказал он, – проявляли нетерпимое миролюбие ко всем этим болтунам и смутьянам. Подумать только, сочинения господина Маркса и господина Энгельса легально издавали в России. Стоил ли удивляться, что всякие тайные общества и рабочие кружки растут, как грибы. В западных губерниях крамола зародилась из просветительских кружков и стачечных касс еврейских ремесленников и рабочих, и, как достоверно известно, они уже готовились создать особую еврейскую партию. В конце мая я приказал провести аресты. Были арестованы Юлий Цедербаум, Шмуэль Кац, Цемах  Копельзон, Арон Кремер, Абрам Мутник и ещё 78 человек. Все они уже осуждены Виленским военным судом и пойдут по этапу на каторгу. Каждому по десять лет и без права подачи прошения о помиловании…

– Скажите, Илларион Иванович, всё ли делает полиция, чтобы проверить, нет ли связи между арестованными смутьянами и бомбистами, убившими Блаженной памяти Императора Николая Александровича? – вклинился в доклад канцлер.

Граф Воронцов-Дашков отреагировал мгновенно:

– Государыня! Николай Павлович ставит резонный вопрос, и поверьте, что Департамент полиции, охранные отделения, каждый жандарм, все заняты тем, чтобы установить личности тех, кто организовал цареубийство. Увы, пока что результатов добиться не удалось.

– Позвольте, Ваше Величество, – обратился граф Игнатьев. – Я уверен, Илларион Иванович, что нужно не просто арестовывать и отправлять на каторгу явных врагов престола, но нужно густым гребешком пройтись, чтобы вычесать и тайных смутьянов, чтобы очистить Россию-матушку. Не секрет, что в прежние годы многие студенты, разного рода недовольные болтуны, брали участие в студенческих кружках, в демонстрациях, а власти ограничивались высылкой, а потом и вовсе забывали о таких смутьянах. Время то прошло, но кто может поручиться, что в головах и в мыслях у этих деятелей?

Канцлер встал из кресла, ему было мало места. Его хитрые глаза сверкали юношеским задором, говорил он быстро, как будто боялся не успеть высказать свои мысли, и если бы не его французская речь, Императрица просто не успела бы понять, что предлагает Николай Павлович.

– Думаю, имеет смысл брать на заметку каждого, кто хоть раз будет замечен в чём-то противоправительственном, будь то чтение запрещённой газеты или же участие в сходке, – продолжил Игнатьев. – Я знаю, что Департамент полиции ведёт картотеку, но я говорю об ином подходе. Мало завести карточку на смутьяна, следует пристально наблюдать, чем этот субчик дышит, чем он занимается, с кем общается. И если полиция не вполне уверена, что этот смутьян не представляет больше опасности, то всячески препятствовать тому, чтобы такое лицо продвигалось по жизни.

– Вы предлагаете следить до самой смерти за каждым оступившимся, Николай Павлович? – немного удивлённо спросила Императрица. – Ведь молодости свойственны заблуждения, ошибки, излишняя горячность и доверчивость. Со временем люди меняются, меняются их взгляды.

– Нет, Ваше Величество, я имел в виду нечто иное. Бывает у нас такое, что особа известна полиции, как открытый враг престола, а в то же время спокойно учится в университете, поступает служить, получает чины… А там, глядишь, оказывается, что снаружи – министерский чиновник, а внутри – смутьян и враг самодержавия…

– Вы же знаете, Николай Павлович, что полиция не в силах и не вправе вмешиваться в деятельность университетов, – ответил граф Воронцов-Дашков. – Даже министр внутренних дел не в силах отчислить нашкодившего студента.

Канцлер стал возражать по-юношески возбуждённо, для наглядности приводя примеры:

– В своё время некто господин Туган-Барановский,¹²⁹ обучаясь в Санкт-Петербургском университете, был активным участником студенческого кружка, который организовал Александр Ульянов.