Читаем Гёте. Жизнь как произведение искусства полностью

Эти и подобные им письма дают основания полагать, что Гёте, по всей видимости, нисколько не преувеличивал, когда уже из Рима, оглядываясь на годы службы в Веймаре до Италии, писал герцогу, что к моменту отъезда в Италию «телесно-моральные недуги» настолько извели его, что «в конце концов сделали непригодным»[901] для службы.

Летом 1786 года издатель Гошен обращается к Гёте через его приятеля Бертуха с предложением начать подготовку полного собрания его сочинений. С 1775 года не вышло ни одной новой работы Гёте, и Гошен, видимо, надеялся, что за такое время в ящиках его стола набралось уже несколько готовых рукописей, издание которых сулило немалую экономическую выгоду. Гёте после некоторых раздумий дает согласие, сочтя, что таким образом он, по крайней мере, сможет противопоставить нелегальным перепечаткам своих сочинений издание, подготовленное им самим.

Во время подготовки сочинений в восьми томах Гёте неожиданно для себя осознает, что за последние десять лет он ничего не довел до конца, не считая нескольких пьесок и зингшпилей. «Фауст», «Эгмонт», «Вильгельм Мейстер», «Тассо» и «Ифигения» – все эти начатые когда-то произведения так и оставались неоконченными. Грандиозный замысел поэмы о природе, который он назвал «Романом Вселенной», совершенно не продвинулся вперед. Уже из Рима он пишет герцогу: «Поскольку я решил издать и фрагменты, сам я считал себя мертвым; как же велика будет моя радость, когда, завершив начатое, я снова по праву смогу занять место среди живых»[902].

Когда Гёте работал над одним из своих произведений, он ощущал себя писателем, но когда он оглядывался на собрание незавершенных фрагментов, ему начинало казаться, будто он перестал им быть. Летом 1786 года он хочет разрешить свои сомнения раз и навсегда. Или ему удастся завершить начатые произведения, или собрание сочинений станет кладбищем погребенных замыслов. Или ему суждено быть живым тайным советником, но мертвым автором, или он сумеет доказать себе и публике, что поэт в нем все еще живет и, возможно, даже возродился в новом качестве. Выдержать это испытание в привычных условиях ему вряд ли удастся: для этого необходим продолжительный отпуск.

Так желание Гёте ускорить решение относительно его судьбы как писателя соединилось с его давней мечтой об Италии. Завершить начатое он хотел под лучами итальянского солнца. Пока это было главной его целью, и потому багаж его состоял в основном из рукописей, над которыми он собирался работать при любой удобной возможности, порой даже опасаясь, что столь строгий режим сможет помешать ему наслаждаться итальянским раем. Для него Италия и в самом деле была раем, но не когда он там находился, а когда еще только собирался туда и когда оттуда вернулся. В Италии был счастлив его отец: кое-что он рассказал и сыну, поделившись с ним запечатлевшимися в памяти образами. И вот теперь Гёте сам, как он пишет герцогу, решился «проделать долгий одинокий путь и найти те вещи, к которым меня влекло неодолимо. В последние годы это уже превратилось в своего рода болезнь, и исцелить меня могли только созерцание и непосредственное присутствие. Теперь я могу признаться: под конец мне уже было нестерпимо смотреть на любую книгу, напечатанную латинским шрифтом, на любую зарисовку итальянского пейзажа. Во мне уже давно созрела жажда увидеть эту страну»[903].

Итак, с одной стороны, решение возродить в своей душе поэта и художника, завершить начатые произведения и тем самым освободиться для создания новых, с другой – жажда увидеть Италию – вот два главных мотива этого путешествия. К ним добавлялось еще и желание на время отдалиться от государственных дел – и от Шарлотты. В первом письме из Италии он пишет ей: «Это расстояние между нами даст тебе больше, чем мое присутствие»[904].

Когда именно Гёте выбрал в качестве цели путешествия Италию, сказать трудно. 12 июля 1786 года, когда он писал находившемуся в Англии Якоби, решение, по-видимому, уже было принято: «Когда ты вернешься, я уже переберусь на другую сторону земного шара»[905]. Приготовления осуществляются втайне – только Филипп Зайдель, секретарь и доверенное лицо Гёте, посвящен в его планы, и только он знает, под каким именем собирается путешествовать Гёте: Иоганн Филипп Мёллер. Под этим именем он будет также принимать денежные переводы из Веймара. Но к чему эта секретность, почему – инкогнито?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии