Гезат

Бывают еще и, как я называю, узкие специалисты, у которых невиновных не бывает вообще и во всех их бедах, в зависимости от национальной, религиозной, половой и прочей принадлежности, виновата определенная категория людей — жиды (верующие, бабы…) или антисемиты (атеисты, мужики…) — или вовсе один человек. К последним и относился Марк Юний Брут. На данный момент источником всех его бед был Гней Помпей, в армии которого служил до недавнего времени, наверное, чтобы какое-нибудь несчастье не заблудилось, быстро нашло жертву. Обвинения были не безосновательны, потому что отец Марка Юния Брута был убит по приказу Гнея Помпея за участие в, как будут говорить позже, попытке государственного переворота, организованного Марком Эмилием Лепидом. Затем они стали родственниками, потому что Марк Юний Брут и Гней Помпей Младший женились на дочерях Аппия Клавдия Пульхра. К тому же, свояки стали друзьями. Злые языки утверждают, что объединяла их ненависть к Гнею Помпею Старшему, которого оба считали виновником всех своих бед. Со вторым свояком я не встречался, поэтому не могу сказать, так это или нет. По второй сплетне Марк Юний Брут примкнул к источнику своих бед потому, что биологическим отцом его был Гай Юлий Цезарь. Эдакий изощренный вариант эдипова комплекса. Гай Юлий Цезарь отрицал это, хотя признавался, что был какое-то время любовником его матери. Я склонен верить диктатору, как после победу при Фарсале теперь уже все называли нашего главнокомандующего, и не только потому, что ему на момент рождения Марка было всего пятнадцать лет, а больше потому, что о родном сыне не заботятся так трепетно, как о детях любовницы. Перед сражением Гай Юлий Цезарь предупредил всех старших командиров, чтобы ни в коем случае не убивали Марка Юния Брута, даже если откажется сдаться, а после, не обнаружив среди пленных, потребовал найти его тело. Бедные легионеры до темноты искали труп, но так и не нашли, потому что сын любовницы, живой и здоровый, сбежал вместе с Гнеем Помпем в Лариссу, откуда прислал письмо с просьбой о помиловании. Само собой, он был прощен, как и многие другие проигравшие, и даже в порядке исключения введен в круг ближних друзей.

В благодарность за это Марк Юний Брут рассчитался с источником своих бед, заложив, что тот отплыл на торговой галере, нагруженной зерном, в Амфиполис, где собирается набрать новую армию. Именно поэтому мы — вся конница и десятый, любимый, легион — двинулись в Македонию. Не знаю, почему Марк Юний Брут решил, что мои уши достойны его речей. Может быть, потому, что я, в отличие от командиров-римлян, не догадывался, чего ждать от этого перебежчика, поэтому не сумел вовремя отбиться от него. В итоге весь путь до города, с которым у меня были связаны самые приятные воспоминания, я слушал гневные речи. Если коротко, все люди — подлецы и подонки, и на данный момент виноват в этом Гней Помпей. В общем, обычное оправдание неудачников. Удачливый человек в первую очередь винит себя, поэтому делает правильные выводы и принимает меры. Утешало, что при этом не заявляет, что сам белый и пушистый, хотя, может быть, в душе так и считает. Второй дурной привычкой Марка Юния Брута была езда справа от меня. Почему-то мне удобнее, когда собеседник едет слева, будто могу закрыться от его слов щитом, поэтому каждое утро я начинал маневрировать, заставляя занять место слева от меня. Даже если это и получалось, вскоре Марк Юний Брут опять оказывался справа. Причем делал это непреднамеренно, как-то само собой получалось. Он с увлечением выплевывал гневные слова, давая мне возможность кивать и мычать «угу», а затем отставал, чтобы высморкаться, зажимая ноздри по очереди пальцем, трубно и протяжно, или поправлял переметную суму, или замечал что-то интересное и придерживал коня, чтобы рассмотреть, а затем оказывался справа от меня. В придачи к этому мой Буцефал на дух не переносил его серого в «яблоках» жеребца, довольно спокойного, я бы даже сказал, унылого, и все время норовил укусить, не зависимо от того, слева тот находился или справа. Вскоре я научился пользоваться этим: как бы наказывая своего коня, придерживал его и занимал место справа от собеседника. Правда, всего через несколько минут Марк Юний Брут возобновлял экзекуцию. Поливал грязью он с такой энергией и напором, словно трудился обвинителем в суде. При этом от напряжения у него краснело лицо, из-за чего имел кличку Красномордый. Я терплю его, потому что знаю, что Гая Юлия Цезаря убьет какой-то из Брутов. Их, оказывается, в Римской республике, как собак не резанных. Брутов во все времена и во всех странах с избытком.