Гезат

Снялись вечером во время отлива при попутном юго-западном ветре. Не знаю, кто посоветовал отправиться именно на ночь глядя. Подозреваю, что немалую роль сыграла боязнь моря, которой страдал проконсул. Мы удалились от берега миль на десять — и ветер стих. Для триремы это был плюс, а вот парусники остановились. Кто-то подавал какие-то сигналы, но я прикинулся слепо-глухим и отдал приказ двигаться дальше. Те, кто посоветовал выйти так поздно, пусть и дальше советуют остальным. Преодолевать трудности вместе с ними мне влом. У нас есть компас, известно место высадки — прошлогоднее, знаем курс к нему, так что гребем дальше.

В начале утренних сумерек мы были уже возле берега немного западнее нужной точки. Подвернули вправо и через полчаса или немного больше были на месте. Сваи, вбитые в дно в прошлом году, кто-то выдернул. Над каструмом тоже основательно поработали, разрушив всё, что было легко сломать, а всё деревянное сожгли. Я послал на шлюпке шесть матросов, чтобы заготовили новые сваи, которые вколотим, когда будет отлив. Трирема осталась дрейфовать неподалеку от берега. Я решил не лезть поперед батька в пекло. Придет весь римский флот, тогда и высадимся.

Решение оказалось верным. Матросы как раз притащили на берег четвертую сваю, когда дозорные увидели конный отряд, который двигался вдоль берега на запад. Шлюпка тут же рванула к триреме, которую я отвел еще метров на сто от берега, чтобы даже случайная стрела не долетела. Отряд был большой, тысячи на три человек. Примерно треть ехала на колесницах. Заметив римское судно, передние остановились и прокричали традиционные угрозы и показали не менее традиционные жесты. Мои воины не остались в долгу. Это диалог продолжался бы долго, если бы не выстрелил катапультист. Стрела попала в лошадь, запряженную в колесницу. Бедное животное долго билось, повиснув на постромках, пока его не прирезали и не выпрягли. Дальше колесницу повезла одна лошадь, а все остальные бритты проезжали мимо нас по дуге, чтобы не стать пешеходами.

Сразу после этого инцидента задул юго-западный ветер. Через час он усилился баллов до пяти. Я дал римскому флоту три часа на то, чтобы добраться сюда. Не уложились. Подумал, что высадились в другом месте. Куда боги вынесли, там и остались. Решил подождать до завтрашнего утра, а потом отправиться искать сперва на восток, а потом на запад. Около полудня на востоке заметили паруса, а через час на берег высунулись первые триремы и либурны, начали высадку легионеров. Парусники остались дрейфовать, чтобы дождаться прилива, подойти ближе к берегу и при отливе лечь на дно. К тому времени мои матросы уже вколотили сваи, и наша трирема осела на вязкий грунт между ними. Мне показалось, что британский ил воняет ядренее материкового.

Высаживать своих воинов не спешил. Пусть другие подновят, обустроят каструм. Да и лошадей наших еще не привезли. Они на одном из парусников. На этот раз Гай Юлий Цезарь взял с собой много конницы, чтобы не сильно уступать бриттам по этому роду войск. Видимо, в этом году у него более серьезные намерения: готовится захватить много речного жемчуга.

58

Моя турма движется по раскисшей после дождя, лесной дороге в передовом дозоре. Небо только начало сереть, поэтому видимость от силы метров сто, что уже хорошо, потому что, когда сразу после полуночи выступили в поход из каструма, дорогу угадывали по деревьям, ограничивавшим ее. Долбанный командующий армией спит всего четыре-пять часов и не понимает, что другим надо больше. Ложится Гай Юлий Цезарь рано, однако у меня язык не поворачивается зачислить его в «жаворонки», потому что начинать трудовой день в полночь эта птица не умеет. Дождь прекратился давно, но воздух напитан влагой, сырость проникает даже под толстый шерстяной плащ. Хотя существует поговорка «Что под плащ легионера попало, то пропало», к сырости это явно не относится. Из-за этой повышенной влажности, которая, как по мне, пакостнее тропической из-за более низкой температуры, народ в Британия во все времена по большей части заплесневелый. Кто бы ни переселялся на остров, через пару поколений превращались в мокриц. Кельты здесь тоже другие. Такие же понтовитые, как материковые, только куража не хватает, поэтому кажутся маленькой девочкой, которая с важным видом неумело вышагивает в маминых туфлях на высоких шпильках.

Сейчас мы едем отучать бриттов от дешевых понтов. Трирему мне приказали передать под командование кормчего, а самому вместе с турмой отправиться в поход. Семья моя осталась на берегу возле старого каструма. Учтя прошлогодний опыт, римляне основательно укрепили его и оставили для охраны десять когорт и триста всадников под командованием префекта Квинта Атрия. К сожалению, моей турме не удалось попасть в три сотни счастливчиков, поэтому месит грязь на лесной дороге.

— Где-то впереди горит костер, — догнав меня, докладывает Дуфф.

Обоняние у третьего декуриона не хуже, чем зрение и слух. Не представляю, как он живет с такими острыми органами чувств!