Гибель Лю Шаоци

После того как Лю Шаоци был отстранен от работы, «отведен (отставлен) в сторону», внутри руководства партии, в недрах партийного аппарата (в данном случае имеются в виду только внутрипартийные структуры, действовавшие по заданию Мао Цзэдуна, или люди, выполнявшие его указания) начался процесс определения характера ошибок в политической деятельности Лю Шаоци. При этом с самого начала подразумевалось, что его действия были ошибочными; стороны в конфликте внутри руководства КПК и КНР находились в неравном положении: нападающая сторона была не обязана реагировать на разумные доводы обвиняемого. Лю Шаоци же должен был оправдываться, объяснять свои действия, каяться и признавать ошибки.

Подчеркнем, что расследование велось по партийной линии. На деле Лю Шаоци был лишен сразу же всех политических и гражданских прав. Он уже не имел возможности действовать не только как председатель КНР, но и как гражданин КНР. Нормы Конституции КНР на него не распространялись. В понимании партии Мао Цзэдуна внутрипартийные решения и разбирательство были вне и выше Конституции и законов государства.

Расследование по партийной линии было также дальнейшим (скажем, по сравнению со сталинским периодом в ВКП(б) и СССР) шагом Мао Цзэдуна по усовершенствованию системы преследований своих политических противников или тех, кого он считал таковыми. Расследование по партийной линии не требовало передачи дела в судебные органы, не требовало соблюдения каких бы то ни было законов. Оно становилось как бы внутренним, своего рода семейным делом партии. Обвиняемый или преследуемый как бы выводился из категории граждан КНР и оставался только собственностью или принадлежностью партии, имуществом партии, с которым она могла поступить по своему произволу; при этом партия — это был исключительно Мао Цзэдун. Основной принцип партийна: «Я — человек партии и признаю суд только моей партии» — был возведен в абсолют, использовался для бесконтрольной расправы с людьми, для того, чтобы творить беззакония.

Для этого существовала целая система тюрем, концентрационных лагерей или лагерей трудового перевоспитания, в которых люди испытывали мучения, но обратиться в суд у них не было даже формальной, не говоря уже о физической возможности, так как все эти репрессии стали внутрипартийными, не касались никого, кроме партии, ее высшего суда, т. е. мнения Мао Цзэдуна и тех политических чиновников, кому он доверял в тот или иной момент или исторический период, которым и поручалось расследование такого рода дел, вынесение приговоров и их исполнение все по той же партийной линии.

Кстати сказать, когда настала пора и оказалось возможным и необходимым дать новую оценку тому, что произошло с Лю Шаоци, то обстановка в стране, а это было на рубеже 80-х годов, хотя и после смерти Мао Цзэдуна, оставалась такой, что никто, даже родственники Лю Шаоци не могли обратиться в суд и потребовать наказать за беззакония и преступления, совершенные Мао Цзэдуном и его приверженцами, имея в виду даже чисто уголовные аспекты их злодеяний, нарушения правовых норм и Конституции страны в «деле» Лю Шаоци.

В августе и октябре 1966 г. Лю Шаоци пришлось дважды выступать с документами, которые в КПК в то время именовались «самокритикой», «самоанализом», «самоизобличением» или «саморазоблачением». В листовках, распространявшихся в то время в Пекине, в частности, сообщалось, что впервые он представил такой документ 22 августа 1966 г. Это заявление было направлено им в ЦК КПК для того, чтобы высказать свое мнение по вопросу о предъявленных ему обвинениях в совершении политических ошибок. Фактически это была часть борьбы Лю Шаоци в защиту своей правоты. Формально он получил возможность по-своему трактовать то, что было определено как его ошибки. Однако при этом те люди, которые расследовали его дело, обычно использовали такого рода «самопризнания», как документы, к которым подходили исключительно с критических позиций; на основании их строились дальнейшие обвинения, их использовали для того, чтобы унижать подследственного партийца и продолжать выдвигать обвинения в его адрес.

В своем «покаянии» Лю Шаоци заверял, что ошибался он не преднамеренно, а просто потому, что не понял глубины идей Мао Цзэдуна, сразу не осознал необходимости наращивания массового движения и именно потому проявил излишнюю осторожность, когда решил не пускать это движение на самотек, а ввести его в организационные рамки, направив в некоторые вузы и учреждения рабочие группы. Не признавая себя врагом идей Мао Цзэдуна, автор «самоанализа» твердо заявлял, что он никогда не занимался «закулисной деятельностью», и подчеркивал, что теперь вообще отошел от практического руководства «культурной революцией». Это утверждение перекликалось с тем, что скажет Лю Шаоци в ноябре 1966 г.: «Начиная с XI пленума ЦК КПК 8-го созыва я не участвую в руководящей деятельности, и за культурную революцию с меня не должно быть спроса»[58].