Гибель профессии

— Когда в четыре, а когда и поздно вечером, — ответила Ольга, утирая слезы. — Сегодня он обещал прийти рано, с тобою собирался к заведующему магазином.

— И ладно! Сегодня же и поступлю на работу! — храбро сказал Слава. — Да ты расскажи, как ты сама работаешь., в этом киоске?

— Ты точно спрашиваешь меня: как дошла ты до жизни такой? — невесело улыбнулась Ольга.

Аллочка, видя маму необычно серьезной, взяла Кольку за руку и, как взрослая, сказала ему:

— А хочешь, я тебе сказку расскажу? Пойдем в комнату дяди Яши.

Дети ушли. Ольга коротко объяснила брату, как это случилось, что она стала заведовать галантерейным киоском.

— Яков Иванович меня надоумил. Как осталась я одна… Куда поступишь с моими семью классами? На завод тогда в голову не пришло, а тут и зарплата неплохая, и работа нетяжелая. Сама себе хозяйка. Лишь бы не просчитаться… ну, и не увлекаться.

— Увлекаться? — с удивлением переспросил Слава.

— Мои коллеги — разный народ. Есть среди них и ловчилы. Недомер, пересортица… Мало ли способов воровать да обманывать! Ну, и наживаются иные. А иные пятерку наживают.

— Какую пятерку? — опять не понял Слава.

— Пять лет… — Ты смотри, Славик, — продолжала Ольга, — держись в стороне от тунеядцев-комбинаторов. Они сухими из воды выйдут, а ты пострадаешь.

— Вот из-за того я и не хотел идти в торговлю, — горячо заговорил Слава. — Каждый может думать, что и я комбинирую. И потом… Как себя держать, если я замечу за сослуживцем… этакое? Сообщить? Отродясь доносчиком не был. Промолчать? Тебя с ним в одну кучу потом свалят. Эх, Оля!

Он махнул рукой. Ольга встала, обняла его и прошептала:

— Поступай так, как тебе совесть подсказывает. Она тебя не обманет.

В прихожей раздался густой бас Якова Ивановича.

— Ага, пришел! — с какой-то ласковой насмешкой сказала Ольга. Слава уже заметил, что она упорно держится этого тона. — Ну, Славик, иди с ним. Иди скорее… пока ты не раздумал.

В комнату вошел Яков Иванович. Аллочка держала его за правую руку, а Колька за левую. По радостным лицам детей было видно, что они дружат с этим нескладным коренастым человеком, который забасил еще с порога:

— Идем, Слава, идем!

— А обедать? — спросила Ольга.

— Потом! Щи отставить можно, не сбегут, а заведующий сбежит, пожалуй. Пошли!

Он на ходу с нежностью коснулся плеча жены.

В последнюю минуту Слава испытал чувство, похожее на чувство гоголевского жениха, нацелившегося выпрыгнуть в окошко. Однако он не показал вида и, надев перед зеркалом новую, еще не привычную мягкую шляпу, вышел вслед за Яковом Ивановичем.

Стоял август. В это предвечернее время московское небо было ясно. Бесшумно, без сигналов, волнами шли машины: пройдет длинная и широкая волна — и перерыв, до следующей близкой волны. Пешеходы привычно приноравливались к этому ритму. Слава шел рядом с Яковом Ивановичем, удивляясь его безразличию к чудесам столицы. Видимо, Яков Иванович помышлял об одном: как бы не опоздать.

Но вот они уже в магазине, и Яков Иванович показывает ему дорогу в кабинетик заведующего: по узкой крутой лестнице черного хода на второй этаж. Здесь, над торговым залом, были как бы хоры, поделенные фанерными стенами на несколько комнат. В одной из них сидели бухгалтеры, в другой находилось какое-то подсобное помещение, а рядом был кабинет заведующего.

В момент, когда туда вошли Яков Иванович со Славой, здесь, кроме заведующего Николая Николаевича Грунского, старого интендантского работника, была важная дама. Она сидела перед невзрачным столиком Грунского, слегка откинув черную вуалетку, улыбаясь и показывая белые острые зубки.

— Муж просил, чтобы вы отобрали мускат Мисхоровский, — говорила она, не обращая внимания на вошедших, — и сардинки, те, помните? Ну, и апельсинов покрупнее, а не ту мелочь, что у вас на полках. Да — вот список.

Она порылась в сумке и подала бумажку. Заведующий позвонил. Вошла молодая красивая женщина в белоснежном халате.

— Обслужи! — коротко бросил ей заведующий, протянув бумажку.

Та взяла и любезно предложила покупательнице идти за ней. Дамочка встала, небрежно кивнула заведующему и ушла вместе с продавщицей. В кабинетике остался запах крепких духов.

— Видал? — чуть смущенно бросил заведующий Якову Ивановичу. — Привычка у них осталась… — Он сделал ударение на словах «у них».

— Товар на полках, а вкуснее им кажется, если сам заведующий отпустит. Муж у нее — важная птица!

— Это мой шурин, — сказал Яков Иванович. — Помнишь, я тебе говорил?

— Как же, помню.

Заведующий внимательно поглядел на Славу. — Вы недавно демобилизовались? — спросил он юношу. — По болезни? Что такое? Как будто на больного не похож.

— Сердце не в порядке, — сказал Яков Иванович. — Не в тот клапан бьет. Ну, для вашего дела это не ах-ах!

— А что ты в нашем деле понимаешь! — довольно пренебрежительно отозвался Грунский. — В общем, ты иди. Мы и без тебя…

Яков Иванович ушел. Грунский предложил Славе сесть. С минуту оба помолчали.

— Что, не хочется в торговлю идти? — вдруг спросил заведующий. — Наверно, думаешь, здесь жулье сидит, а я честный. Так ведь?