Гибель Высоцкого. Правда и домыслы

Никита Владимирович Высоцкий в беседе с Перевозчиковым заявляет: «Люди, которые давали вам интервью (дело даже не в том, что они — участники событий и невольно „покрывают“ себя), всегда в чем-то необъективны. Ведь они выдали информацию, которая, если хотите, является медицинской тайной. Они поступили по отношению к своему товарищу нехорошо. Я думаю, что будь Высоцкий жив и услышав то, что они наговорили… Я даже не знаю, что бы он сделал… Но вот вопрос уже к вам: многие из них говорили мне, что они общались с вами, но рассказывали все это не для печати. А вы это опубликовали. Но это уже другой разговор».

Попробуйте сделать выводы из написанного.

Вывод напрашивается один — зачем о таких личностных разборках знать читателю? Значит, смысл (или какие-то обязательства) со стороны Перевозчикова и сына Высоцкого в это все же вложены…

«Только через тайну человеческих отношений можно приблизиться к истине». Слова, сказанные Перевозчиковым, золотые! Для журналиста, для исследователя. Но сказанные, скорее, от слабости. От понимания того, что сделать такое нереально. Тайну человеческих отношений невозможно постичь путем сравнения, анализа того, что кто-то о ком-то что-то сказал в интервью. Тайна сия так тайной и останется… На века! Потому что жизнь богаче, мудрее любого-любого сказанного человеком слова…

Продолжение разговора

Павел Рудич. Получается, что ничему, написанному о Высоцком, верить нельзя?

Автор. Верить можно во что угодно! Вы же не только верите, не только предполагаете, но открыто и вполне утвердительно пишете об этом. Значит, претендуете на свою правду.

Но поверить в «желание» и тем более «просьбу» самого Высоцкого на «золотой укол» невозможно даже теоретически, зная (разумеется, по рассказам друзей и близких поэта) силу его характера. Тем более он сознавал, что рядом находится любимая женщина…

А вот совершить подобное без «желания и просьбы» больного — в это почему-то, хотя и с трудом, но поверить можно. Врач, понимающий всю тяжесть положения Высоцкого, идет на крайний шаг, избавляет его от дальнейших страданий и возможной скорой мучительной смерти. А потом решается взять на себя ответственность за содеянное таким образом — обнародовать, что «проспал» пациента. Ну, проспал, — мол, что с меня возьмешь…

О том, что он упустил Высоцкого, доктор заявил сразу. В этом была не уязвимость, как считает доктор Рудич, а его правда-сила, на которую он и опирался. Такое признание дорогого стоит. А ведь Федотов мог ничего такого и не заявлять… В момент смерти Высоцкого рядом с ним и Федотовым никого не было. То есть свидетелей не было… Измученная Оксана Афанасьева спала в другой комнате.

Любой профессиональный специалист, находясь рядом с больным человеком, не руководствуется только его желаниями. Он может лишь направить, посоветовать, помочь, ввести нужные лекарства, обезболить и т. д. Но кардинальные решения по своему здоровью все равно принимает сам больной. Если, конечно, в состоянии это осмыслить…

Понятно же, что «золотой укол», сделанный врачом без согласия больного, можно приравнять к самому настоящему убийству. Попробуйте сознательно совершить такой жуткий акт и остаться, как говорится, в человеческом строю-среде? Это какая ж сила духа и мера аморальной ответственности должна быть у такого человека? Кто усомнится в предполагаемом актерствовании Анатолия Федотова, совершившего убийство друга? И каким-то чудесным образом нашедшего в себе силы молчать об этом все двенадцать лет, вплоть до своей кончины! Не исключено, он заплатил за такой поступок собственной смертью. Если бы это было точно известно.

Поэтому версия Рудича так версией и остается. Причем крайне субъективно-радикальной…

«Возможно, что и Высоцкого он спас».

Мысль крайне интересная.

От чего спас?

В принципе намек автора понятен: в первую очередь Федотов спас Высоцкого от посмертного диагноза, который мог легко замкнуться на наркозависимость. Из чего органично вытекает дремучий общественный позор для поэта сразу стать официально признанным наркоманом, пусть и после смерти. Спас и от возможных последствий, связанных с тем же позором. Взять хотя бы разрешение похоронить на престижном кладбище. Хотя противников в среде партийно-городских чинуш и без того хватало. И, наконец, влияние на посмертную судьбу, в смысле общественного признания после смерти. Имеется в виду и публикации стихов, книг и многое другое. Вплоть до создания музея его имени. Тот факт, что Высоцкий страдал наркозависимостью, впервые был обнародован лишь через восемь лет после его смерти в книге Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет»…

Но есть и другая сторона такого «спасения»: если обнаружилось, что Высоцкий был наркоманом, полетела бы не одна голова с плеч. И это могли быть не только близкие друзья, но и врачи.