Гибель Высоцкого. Правда и домыслы

Вот наша многочасовая беседа с Павлом Павловичем Николаевым. Без купюр.

Павел Николаев: «Высоцкого убили. По неосторожности»

— Ну что, с чего начнем, Боря? — спросил полковник хрипловатым голосом и посмотрел на меня убийственно-пристальным взглядом.

— С самого-самого начала.

— Ну, тогда слушай.

Да, в свое время я работал старшим участковым на опорном пункте, располагавшемся на Малой Грузинской. В моем обслуживании был и дом номер 28, где в 30-й квартире на восьмом этаже проживал Владимир Высоцкий. Следует сказать, что дом этот находился на особом счету. Там жили представители творческой интеллигенции — писатели, художники, врачи. Отработал на этом участке с 1976-го по 1980-й год.

Не мое дело давать оценку жизни и творчеству Высоцкого, но о популярности и значимости его в обществе, естественно, знал уже тогда. Пиит, бард, любимый народом. Но мне также было известно, что у него есть определенные сложности — на учете в нашей системе он состоял. Так как был склонен к злоупотреблению спиртными напитками.

Познакомились мы с Высоцким чисто по служебным делам. В связи с тем, что Марина Влади, часто приезжавшая к нему из Франции, числилась как иностранка, в мои обязанности входило при въезде и выезде гражданина фиксировать его присутствие по месту пребывания. Для этого приходили специальные документы, в которых отмечались время прибытия и убытия. А мы проводили беседы на тему, как должен вести себя человек в нашей стране.

Так вот, однажды поступила бумага, что из Франции должна приехать Марина Влади. И я пошел к Высоцкому: знакомиться и предупредить о процедуре регистрации. Какой это был год? Сложно сказать. Скорее всего, 1976-й.

Подхожу к двери квартиры Высоцкого. Звоню. Замечаю: через глазок с той стороны меня рассматривают. Предлагаю открыть дверь. Тишина. Меня не пускают. Тогда громко сказал, обращаясь к Высоцкому, что тот сам должен прийти ко мне в отделение милиции. Стал писать записку на подоконнике. Хотел оставить ее в дверной ручке. Но тут дверь открылась. На пороге стоял Владимир Высоцкий. Мое отношение к нему тогда было вполне нейтральным. А вот его ко мне?..

Сказал о цели своего визита. И встреча наша неожиданно повернула не в лучшую, как говорится, плоскость. Высоцкий направился к телефону, предупредив меня, что будет звонить министру внутренних дел. Прозвучала фамилия Щелокова. Меня, естественно, это сильно озадачило. Чувствовалось, человек ведет себя слишком высокомерно. Говорю: «Гражданин Высоцкий, по нашей Конституции все люди перед законом равны. Если не хотите разговаривать со мной, давайте напишу, что у нас состоялся такой не очень хороший диалог. Не надо так со мной! Не пристало вам, Владимир Семенович, относиться к капитану милиции, как к человеку ниже себя рангом. Вы же позиционируете себя человеком из мира культуры. Так что, будем разговаривать или нет?»

— Так прямо и сказали?!

— Да. Культурно, вежливо, но с напором так ему и ответил. И был уже готов уйти. Писать рапорт по существу… Злость меня, конечно, взяла. Посудите сами, к кому в то время приезжали гости из-за границы? Как правило, это высокопоставленные люди с уровнем жизни выше среднего. Высокомерных, пренебрежительных разговоров со стороны таких персон приходилось слышать не раз. Некоторые пытались специально принизить роль органов. А я ведь живой их представитель! Поэтому отпор, определенные приемы на агрессивное поведение подобного рода у меня были в запасе. Надо же как-то адекватно реагировать!

Смотрю, Высоцкий прямо оторопел, отступил, пригласил войти в квартиру, начал читать документ. Заверил меня, что все будет нормально.

— А что было написано в документе?

— Сообщение о въезде гражданки Франции в Москву и ее нахождении в стране по конкретному адресу и в определенные сроки. По закону об иностранцах в течение трех дней она должна зарегистрироваться. Пожелал Высоцкому удачи. Так закончилась наша первая встреча.

Позже мы встречались несколько раз на улице, чаще всего у подъезда. Всегда здоровались. С ним обязательно кто-то рядом находился. Несколько раз Высоцкий предлагал мне проехать на своем мерседесе, довезти, если нужно куда-то. Он же понимал, что я на работе.

— Участкового ноги кормят, — в свою очередь отшучивался я. — Нам ездить не пристало.

— Какое впечатление осталось от встречи?

— Эмоций особых я не испытывал. Впрочем, как и от его творчества. Да, знал песни. Да, многое нравилось. Но не так, чтоб слушать их взахлеб и трепетать. К фанатам Высоцкого себя не относил. А потом, профессия все ж обязывала быть сконцентрированным на объекте внимания.