«Гибель Запада» и другие мемы. Из истории расхожих идей и словесных формул

Эта способна понудить к труду и ленивого даже;
Видит ленивец, что рядом другой близ него богатеет,
Станет и сам торопиться с насадками, с севом, с устройством
Дома. Сосед соревнует соседу, который к богатству
Сердцем стремится. Вот эта Эрида для смертных полезна.

Зависть питает гончар к гончару и к плотнику плотник;

Нищему нищий, певцу же певец соревнуют усердно[326].

Аристотель во второй книге «Риторики» предлагал отличать низкий «фтонос» (то есть зависть) от высокого «зелоса» (то есть соревнования):

Чувство соревнования есть некоторое огорчение при виде кажущегося присутствия у людей, подобных нам по своей природе, благ, которые связаны с почетом и которые могли быть приобретены нами самими, возникающее не потому, что эти блага есть у другого, а потому что их нет у нас самих.

Поэтому-то соревнование [как ревностное желание сравняться] есть нечто хорошее и бывает у людей хороших, а зависть есть нечто низкое и бывает у низких людей. В первом случае человек под влиянием чувства соревнования, старается сам достигнуть благ, а во втором – под влиянием зависти стремится, чтобы его ближний не пользовался этими благами[327].

Дихотомию зависти и соревнования обсуждали едва ли не все западноевропейские моралисты XVII–XVIII веков, в большинстве своем развивавшие идеи Аристотеля. Так, Лабрюйер выделял три родственных чувства: jalousie (ревность), émulation (соревнование, соперничество) и envie (зависть).

Сколь похожими друг на друга ни казались бы ревность и соревнование, – писал он, – они столь же далеко отстоят друг от друга, как порок и добродетель. Соревнование и ревность вожделеют к одному и тому же объекту – к благам или достоинствам других людей, но с той разницей, что первое есть чувство свободное, смелое, искреннее, которое обогащает душу, помогает ей извлекать уроки из великих примеров и нередко возвышает над тем, что ее восхищает, а вторая – это, напротив, чувство разрушительное, своего рода озлобленное признание чужого превосходства; оно доходит даже до того, что отрицает добродетели человека, ими обладающего, или, вынужденное их признать, отказывает им в похвале и завидует наградам…

По Лабрюйеру, ревность, как и соревнование, направлена только на равных по роду занятий, талантам и положению и никогда не свободна от зависти, так что «часто эти чувства смешиваются». Зависть же, в свою очередь, неотделима от ненависти – «они сливаются воедино и усиливают друг друга»[328].

Сходным образом, ссылаясь на Лабрюйера, ревностью как «постыдным пороком» и «бесплодной завистью» объяснял различия между «добродетельным соревнованием» («vertueuse emulation» – выражение Корнеля из посвящения комедии «Компаньонка») энциклопедист Луи де Жокур[329].

Соревнование и зависть резко противопоставлены в «Стансах или катренах…» Вольтера («Stances ou quatrains, pour tenir lieu de ceux de Pibrac, qui ont un peu vieilli»):

De l’émulation distinguez bien l’envie,
L’une mène à la gloire, et l’autre au déshonneur;
L’une est l’aliment du génie,
Et l’autre est le poison du Cœur

[Умейте отличать соревнование от зависти. / Первое ведет к славе, а второе к бесчестию; / первое есть пища гения, / а второе – яд сердца][330].