Гибельный огонь

На крыше Бойль показал пальцем и что-то сказал Хиеу. Темнокожий переводчик выразительно кивнул; полковник заговорил в висевший на шее микрофон, и две машины, находящиеся впереди огнеметных танков с ворчанием пришли в движение. Херрольд внезапно выпрямился, когда его радиошлем как будто рыгнул на него. — Семь — ноль, вас понял, — ответил он.

— Мы переезжаем? — спросил Джинелли, наклоняясь ближе к устройству связи, чтобы лучше его слышать. Херрольд щелкнул выключателем интеркома у левого уха, и сказал: — О’Кей, Мюррей, они хотят видеть нас на западной стороне, у той каменной стены. Там будет проводник, и мы легко это сделаем.

Мюррей направил огнеметную машину вперед, ведя ее по часовой стрелке вокруг круга, который другие гусеницы уже прочертили в бесплодной земле. Если не считать рощи внутри просторного латеритового ограждения, то ближе каучуковой плантации, чьи жесткие ряды тянулись зелеными и серебристыми полосами в миле к востоку, не было ничего. Низкие дамбы, большей частью провалившиеся в осыпающуюся почву, упорядочивали пустошь. Вдалеке взвилась пыль, когда мотоцикл выехал из плантации и повернул к базе огневой поддержки. — «Девчонки с кокаином уже здесь», — подумал Джинелли. — «Даже в этой пустыне».

Какой бы ни была проблема этого региона, она не могла быть связана с самой почвой; нет, если в ней могли расти деревья, подобные чудовищам за низкой стеной. Каждое из восьми массивных деревьев, опоясанных каменным кольцом, имело сорок футов в обхвате. Морщинистый ствол центрального титана мог бы быть и вполовину больше.

Огнеметная машина остановилась, когда танковый мостоукладчик взревел, взбивая податливую грязь, поворачиваясь своей лобовой броней к грубому латериту. Проводник, танкист с обнаженной грудью, покрытыми бисеринками пота, опустил руки, подавая сигнал мостоукладчику остановить двигатель, а затем жестом указал огнеметному танку место рядом с большей громадой. Мюррей заглушил мотор и поднялся из люка водителя.

Здравый смысл и приказ полковника требовали, чтобы все танкисты были в шлемах и бронежилетах. Однако такие люди, как Мюррей, которые продлили свои командировки до четырех лет, обычно игнорировали смерть и своих офицеров, когда речь шла об удобстве. Водитель был обнажен до пояса; выбеленные золотистые волосы торчали, как проволока, на фоне его глубокого загара. — Найди немного пива, черепаха, — сказал он Джинелли с легким высокомерием. — У нас есть время, прежде чем они начнут собираться вместе. Дорожная пыль покрыла коренастого, мощного водителя от самого горла до высоты, на которую он высунулся из люка с поднятым сиденьем и откинутой крышкой. Годы вьетнамского солнечного света смыли все краски с его некогда голубых глаз.

Справа от огнеметного танка остановился танк бронированной кавалерии, его командир беззаботно сидел в куполе позади пулемета 12,7мм с бронебойными пулями. К изумлению Джинелли, мотоцикл, который он видел, когда он покидал каучуковую плантацию, был следующим экипажем в ряду. Это был крошечный зеленый Сакс, а не одна из вездесущих Хонд 50-х годов, и водитель его был Белый Европеец. Мюррей ухмыльнулся и вскочил на ноги. — Крозье! Жак!— радостно воскликнул он. — Какого черта ты здесь делаешь?

Штатский в белой рубашке аккуратно развернул мотоцикл и поставил его на тенистую сторону танка. Если кто-то из начальства и заметил его, то не подал виду. Спешившись, Крозье поднял голову и смахнул бейсболку с редеющей шевелюры. — Да, я так и думал, что найду тебя, Джо, — сказал он. Его английский был слегка шипящим. — Но в любом случае я приехал бы только для того, чтобы снова поговорить с Белыми. Это великое счастье, чтобы увидеть вас.

Херрольд отвязал брезент от груза и позволил ему со стуком упасть за борт. — Давайте, сделаем немного тени, — приказал он.

— Джек управлял плантацией Мишлен на севере, когда мы были в долине А-Шау, — объяснил Мюррей. — Он хороший чувак. Но почему ты здесь, парень?

— А что ж, — сказал француз, неодобрительно пожимая плечами. — Из-за вашего уничтожения растительности, понимаете? Через несколько месяцев после того, как уйдет ваше подразделение, сюда прилетят самолеты. Пуф! Седьмая плантация будет мертва, и я должен быть переведен. Сейчас там выращивают арахис.

Херрольд рассмеялся. — Вот это и есть самое приятное в нашей работе в этой стране, — сказал он. — Завтра всегда что-нибудь новенькое.

— Да, здесь не так много вьетнамских коммунистов, как там, — согласился Мюррей.

Крозье поморщился. — Вьетнамские коммунисты, с которыми я могу здесь жить? Как они? Нет. Но я понимаю их, понимаю их цели. Но эти люди вокруг, эти Менги — они не будут работать, они не будут говорить, а только смотреть на вас и сажать достаточно риса только для себя. Мишлен вынужден привозить Вьетов для работы с каучуком, и даже они, они не остаются, потому что им не нравятся Менги так близко.

— Но ведь все они вьетнамцы, не так ли?— озадаченно спросил Джинелли. — Я имею в виду, кем еще они могут быть?