Гибельный огонь

Офицер по гражданским вопросам и лейтенант из отряда военной разведки поделились презентацией о результатах медицинского патруля. Они доказали, что ноль можно разделить пополам, чтобы заполнить двадцать минут. Затем офицер оперативного отдела сообщил результаты утренней зачистки, выполненной отрядом «F». Он обнаружил два старых бункера и несколько гильз от патронов, но никаких признаков недавнего присутствия не обнаружил. В секторе было тихо.

Затем лысеющий оперативник переключился на обсуждение операции, запланированной через два дня. Когда он обратился с вопросом к Шейдину, лейтенант продолжал, молча, раскачиваться на своем ящике, его глаза были открыты, но они смотрели в никуда. — Шейдин! — прорычал командир подразделения. — Перестаньте сидеть, засунув палец в задницу, и будьте внимательнее!

— Есть, сэр! Лицо Шейдина вспыхнуло, а все его тело покалывало, как, будто он только что очнулся от мертвого обморока. — Не могли бы вы повторить вопрос, сэр?

Встреча продолжалась еще десять минут, пока дождь не прекратился. Шейдин впитывал каждую бессмысленную деталь с лихорадочной остротой. Его плоть все еще покалывало.

***

После того как полковник Брукингс отпустил своих офицеров под ясное небо, Шейдин направился к дальней стороне оборонительного вала, вместо того чтобы направиться прямо к своей палатке. Он шел по тропинке позади одной из самоходных гаубиц, избегая кучи белых матерчатых мешочков, набитых артиллерийским порохом. Заряды для гаубиц были упакованы по частям. Для обстрела с близкого расстояния некоторые сегменты вынимались, и выбрасывались, как это было раньше. Скоро порох вынесут за пределы периметра и сожгут.

Сожжение. Ревущий, искрящийся столб оранжевого пламени, и в нем проклятый Шейдин. Он снова вспотел.

Совсем рядом прозвучали три звонких взрыва. Этот шум тоже был частью фона перед дождем, как вспомнил сейчас Шейдин. Он направился к источнику звуков — одному из танков первого взвода. Он был осторожно отодвинут от насыпи, и его правая гусеница была растянута по земле, прямая, как буксирный трос, между машиной и земляной стеной. Четверо мужчин сгорбились за трейлером в нескольких ярдах от танка. Один из них, голый по пояс, держал в руке детонатор. Солдат увидел приближающегося Шейдина, и крикнул: — Отойдите, сэр. Мы вышибаем торсионные стержни.

Лейтенант остановился, наблюдая за происходящим. Солдат кивнул и захлопнул режущую рукоятку детонатора. Из-под колес танка вырвался дым и прогремел еще один лязгающий взрыв. Рядовые выпрямились. — Вот и все, — пробормотал один из них. Шейдин подошел к ним, пытаясь вспомнить имя высокого человека с детонатором, командира танка этой машины.

— Что происходит, Эммет? — спросил Шейдин.

Никто из солдат не отдал честь. — Эмери, сэр, — поправил его командир танка. — У нашего танка было сломано шесть торсионов, поэтому он управлялся и ехал, как грузовик с квадратными колесами. Там, в Мире, есть специальные машины для выдавливания торсионных стержней, но здесь мы просто используем пару унций С-4, чтобы выбить каждый из них. Высокий унтер-офицер указал на блок взрывчатки, брошенный на землю рядом с ним. Его зеленая многослойная подложка была содрана с обеих сторон, и половина рыхлого белого пластика была отщипнута. Несколько медных капсюлей-детонаторов лежали на земле рядом с С-4.

Эмери не обратил внимания на внезапную бледность лейтенанта. Он совершенно перестал обращать внимание на Шейдина, так как было очевидно, что офицер не собирается помогать им в этом деле. — Пошли, змеи, — сказал Эмери, — нам еще многое нужно сделать до заката.

Члены экипажа вскарабкались на своего пятидесятитонного скакуна, неуклюжего, ржавого и более темпераментно хрупкого, чем кто-нибудь, кроме людей, ответственных за таких монстров, когда-либо известных. Пристальные глаза Шейдина следили за ними, пока он сам, согнувшись в коленях, дотронулся до блока С-4. Его гладкая внешняя оболочка была прохладной на ощупь. Не глядя на взрывчатку, Шейдин сунул ее в боковой карман своих военных брюк. Он быстро зашагал обратно к своей палатке.

***

Тропический закат столь же быстр, сколь и ослепителен. Он втискивает все красные, охристые и пурпурные цвета умеренных зон в несколько минут, которые затем поглощает ночь. Но до темноты, хотя она и будет внезапной, оставалось еще несколько часов, а пульсирующая память Шейдина не позволяла ему ждать еще несколько часов.

Сегодня днем на радиостанции дежурил Слоун. Водитель сидел у задней двери командирской машины, положив ноги на раму своей койки. Он разговаривал со штабным сержантом, который должен был сменить его на посту в 20 часов. Они замолчали, когда появился Шейдин.

— Давайте, Скип, возьмите себе что-нибудь на ужин, — сухо сказал лейтенант. — Я подежурю на радио некоторое время.

— О’Кей, сэр, меня сменит Уолш, — сказал Слоун. Он указал на бумажную тарелку с остатками говядины и картофельным пюре, стоявшую на его солдатском сундучке. — Идите и поешьте сами.