Гибельный огонь

Сделав глубокий вдох, Джинелли выпрыгнул из люка, проигнорировав свой пулемет. Уклончивый шаг вперед, низко пригнувшись, и он скользнул ногами вперед в люк водителя. Дроссельную заслонку вперед, оба рычага сцепления на нейтраль. На мгновение взвыл стартер; затем шестицилиндровый дизель кашлянул, вздрогнул и с грохотом ожил. Дисбаланс где-то в двигателе заставил задрожать весь танк.

Мюррей все еще долбил основание шрама на дереве, лицо его было искажено маниакальной жестокостью. Каждый раз, когда ударяло лезвие, летели щепки, и внутренний блеск выплескивался наружу. Джинелли сбросил подачу топлива, придавая себе храбрость, чтобы двинуться. — Мюррей! — крикнул он, перекрывая слабеющий гул дизеля. — Отойди… черт возьми, убирайся!

Какая-то фигура вынырнула из тени и схватила Мюррея за плечо. Возможно, водитель закричал прежде, чем узнал Хиеу; если так, то собственный крик Джинелли заглушил этот звук. Менг заговорил, его лицо исказилось от торжества. Пока недоверчивый водитель смотрел на него, Хиеу выкрикнул несколько слов в сторону божественного дерева на гортанном языке, сильно отличающемся от носовых трелей вьетнамцев.

Дерево снова открылось. Края шрама смялись в сторону, полностью обнажив зеленоватый интерьер и то, что находилось в нем сейчас. Мюррей резко обернулся, подняв клинок для удара. Чья-то рука вцепилась в его руку, удерживая нож неподвижно. Существо было таким же высоким, как и отверстие, в котором оно стояло, двуногое, но нечеловеческое.

Его лицо было зеркальным отражением лица самого Хиеу.

Мюррей бросился назад, но другая бледная, бескостная рука обхватила его и потянула к дереву. Его крик был мгновенным, и он оборвался, когда зеленое отверстие почти закрылось за ним и тем, кого вызвал Хиеу.

Крючковатая Луна снова появилась на небе. Хиеу повернулся и зашагал к разбитому вдребезги лагерю. Его единственная сумка с патронами распахнулась, обнажив грудь; на шее было грубое ожерелье, сделанное из человеческих пальцев, высушенных и нанизанных на спираль из камбия. Позади него из рощи выскользнуло еще с десяток человекоподобных фигур, все их лица были одинаковыми.

Джинелли подобрал под себя ноги на сиденье, а затем вскочил на верхнюю часть танка. Одна из крылатых фигур ждала его, призванная ворчанием двигателя. Она метнулась вперед, легко обвив вытянутую вперед руку Джинелли. Джинелли споткнулся о широкую трубу огнемета и тяжело упал вперед. Когтистые пальцы прочертили четыре кровавых следа на его лбу, когда летающая тварь промахнулась. Она целеустремленно метнулась назад.

Джинелли прыгнул в люк купола и схватился за крышку люка, чтобы закрыть его. Когда стальная крышка качнулась, весь вес крылатого существа со звоном откинул ее назад на петлях. Зазубренные зубы впились в голую правую руку солдата, заставив его закричать в исступлении. Он с бешеной силой дернул крышку люка. Люк закрылся без лязга, но что-то хрустнуло между краями бронированных плит. Короткий крик агонии был выше, чем у человека, а снаружи шрам на дереве снова начал расширяться.

Джинелли схватился за клапан и зашипел от боли. От шока его правая рука онемела лишь на мгновение. Левой рукой он открыл нужные краны. Его пальцы нащупали выключатель, щелкнули им, и насос начал пульсировать позади него. Все его тело содрогнулось, когда он повернул купол по короткой дуге так, что пылающий шрам дерева оказался в центре прицельного перископа. Универсальная муфта толстого напалмового шланга протестующе заскрипела, когда он сдвинулся, и капля загустевшего, брызнувшего топлива прилипла к бронежилету Джинелли.

С криком ужаса и понимания Хиеу прыгнул на каменную стену между Джинелли и деревом. — Ты должен… — только и успел сказать Менг, прежде чем струя напалма ударила его прямо в грудь и отбросила обратно за стену. Но там не было никакого пламени. Воспламенитель не сработал.

Бормоча полузабытые фрагменты Латинской молитвы, Джинелли снова нажал на курок. Напалм хлестнул по дереву свободной черной дугой. Воспламенитель грохнул в середине выстрела, и темнота превратилась в адское красное сияние. Дерево запричитало, когда гигантский кулак огненного жезла ударил по нему. Его внешняя кора сморщилась, и глубокая кровавая волна напалма заглушила все остальные цвета. Огненная коса Джинелли взревела, когда он полоснул ею вверх и вниз по стволу. Дерево начало потрескивать, как при ружейной пальбе, взрываясь и отбрасывая гейзеры искр. В бурлящем воздухе к лагерю потянулась волна сухого жара. Он был тяжелым от запаха горящей плоти.