Гибельный огонь

Овраг, который они пересекли, теперь, должно быть, превратился в бушующий паводок. Было бы совсем некстати потерять равновесие при переправе и скатиться в поток.

Буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Дождь больше не шел, но небо оставалось все таким, же темным. У Моны была маленькая остроконечная шляпка, как часть ее ливреи. Ее сдуло ветром, а ее простая туника прилипла к телу, насквозь промокшая и стала на три тона темнее, чем была изначально светло-серой. Кэшел решил, что он и сам похож на утонувшую крысу.

Он ухмыльнулся и стряхнул воду с посоха, скользя большим и указательным пальцами, сначала правой рукой к наконечнику, а затем вторую половину — левой рукой. — «Может быть, на утонувшего быка», — подумал он. В его худший день никто не перепутает Кэшела, или Кенсета с крысой.

Они подошли к основанию огромного выступа, на котором стояла башня. Утес был довольно крутым, но с левой стороны к нему вела наклонная тропинка. Она выглядела ужасно истоптанной… ну уж нет. Это больше походило на то, что камень был каким-то образом расплавлен. Во всяком случае, они смогут подняться по ней, даже если снова пойдет дождь.

— Подождите! — сказала девушка, пристально глядя на скалу в сторону от тропинки. Она провела указательным пальцем по выступу на камне. Он был размером со спелую дыню и имел жемчужный блеск вместо тусклой, меловой поверхности, поддерживающей его.

Теперь, когда Мона указала на первый из них, Кэшел увидел, что в скале рядом с ним было еще больше таких же шаров, столько, сколько он мог сосчитать на пальцах одной руки. Они были похожи на лягушачьи яйца, и это было все, что мог придумать Кэшел, хотя, конечно, они были гораздо больше.

— Это семена новых жилищ, — тихо сказала девушка. Она убрала руку с камня. — Каждое семя должно вырасти в дом для молодого эльфа, который сделает людей в их домах, в реальном мире немного счастливее. Это место также поглощает их.

Она повернула голову в сторону Кэшела. — Наверное, я ошиблась, — сказала она. В ее голосе не было злости, но он звенел так сильно, как лезвие меча. — То, что здесь происходит, — это зло.

— Пошли дальше, — сказал Кэшел, но Мона уже начала подниматься по тропинке, прежде чем он успел произнести эти слова.

Ветер снова поднялся, прежде чем они поднялись до половины пути. Он кружил вокруг выступа, ударяя навстречу Кэшелу, независимо от того, в каком направлении он шел по извилистой тропинке. Начал накрапывать дождь, по несколько капель за раз, но крупные дождевые капли жалили, как сильно брошенные камешки.

Туника Моны была без рукавов и только до колен. Но даже при этом Кэшел боялся, что у бури достаточно силы, чтобы сбросить ее с тропинки и швырнуть на разбитый ландшафт внизу. Несмотря на порывы ветра, она прекрасно сохраняла равновесие, а ее шаги были устойчивыми.

Вершина выступа была плоской, как стол. Башня стояла в центре, не оставляя больше свободного пространства, чем мог бы измерить Кэшел, вытянув руки в обе стороны. Он задумался, был ли сам шпиль искусственным, и был ли постамент построен в то же время, что и башня. Хотя, если то, что сказала Мона, было правдой, то весь этот мир был создан, или выращен, что, по его мнению, было одно и то же.

Вход находился на полпути вокруг башни, от того места, куда их привела тропинка. Мона направилась к нему, Кэшел следовал за ней по пятам. Теперь, когда они подошли совсем близко, Кэшел увидел, что окна в башне были заложены камнями, а не просто закрыты ставнями. То, что он увидел раньше, было очертаниями того места, где раньше были створки.

Дождь снова хлынул потоками, теперь уже вперемешку с градом размером с перепелиное яйцо. Кэшел вскинул левую руку, чтобы прикрыть глаза. — «Когда все это закончится, наверняка останутся синяки», — подумал он. Ледяные шарики разбивались о камень, потрескивая, как костер из сосновых веток. Острые кусочки отскакивали от земли, покалывая Кэшела в лодыжки и голени.

Дверной проем башни был утоплен в стену. Мона наклонилась к нему, что-то делая с дверной панелью. Кэшел сгорбился позади нее, пытаясь укрыть ее от града, который проскальзывал мимо нависающего края.

Грохочущий град заглушил раскаты грома, но его более глубокие ноты все еще вибрировали в сапогах Кэшела. Молнии постоянно пульсировали над ними. Стены башни были из алебастра; Кэшел провел по ним кончиками пальцев, пытаясь найти стыки между плитами. Если они и были, то слишком тонкими, чтобы он мог их опознать на ощупь или рассмотреть.

— Мона, может быть, я смогу ее сломать, — сказал Кэшел, произнося все громче каждое слово этой короткой фразы. Град производил больше шума, чем он мог себе представить, пока не попытался заговорить.

От стены отвалилась корка, когда Кэшел потер ее. Хотя башня стояла на открытом воздухе, камень сгнил, как статуя, погребенная в кислотной почве леса.

— Я все поняла! — сказала девушка, и в этот момент башня открылась; она вошла внутрь.