Гибельный огонь

Кэшел следовал за ней по пятам, стукнув в дверь, когда он вошел. Дверь была сделана из того же белого камня, что и все остальное здание, и вращалась на штырях, вырезанных из одного блока с дверной панелью. Как только Кэшел вошел, дверь захлопнулась со звоном, больше похожим на звук ксилофона, чем на звук удара камня о камень.

Грохот бури резко оборвался, когда дверь закрылась. Они находились в приемной.

— Здесь есть свет! — удивленно сказал Кэшел, и это было так: мягкое, лишенное теней свечение появилось от самого камня. Комната была без мебели, но на стенах висели резные узоры, такие, же богатые и причудливые, как гравюры на золотом столовом сервизе знатного человека.

Однако от прежней роскоши осталось лишь несколько лоскутов, чтобы показать, как выглядело первоначальное украшение. Чешуйчатая гниль, изуродовавшая внешнюю часть башни, захватила и большую часть внутренних поверхностей.

Мона шагнула во внутренний дверной проем. Кэшел последовал за ней, прижимая локти к бокам. Проход был так узок, что если бы он попытался пройти, подбоченившись, то наткнулся бы на косяки.

В центре зала стояла стройная женщина, протягивая правую руку в знак приветствия. — О! — сказал Кэшел, выпрямившись от удивления. В башне было так тихо, что он убедил себя, что она пуста.

— Ее звали Джилья, — сказала Мона, подходя к другой женщине. — Она была самой большой удачей дворца с тех пор, как граф Хафт построил его. Никогда не было домашнего эльфа, который мог бы сравниться с тем, что Джилья делала со стеклом. Она заставляла окна дворца сиять тысячью радуг при каждом восходе солнца.

Кэшел прикоснулся языком к нижней губе. Его посох был наклонен вперед, будучи не столько угрозой, сколько барьером между ним и молчаливой Джильей.— А почему она не двигается?— спросил он.

— Потому что она мертва, Кэшел, — ответила Мона. — Она состарилась и умерла, как и должно было случиться. Без смерти не может быть никакого обновления.

Она потянулась к мертвой женщине; их лица были похожи, как у близнецов. Когда ее пальцы коснулись другой щеки, Джилья рассыпалась на мелкие пылинки. Ее правая рука упала на пол целой и невредимой, а затем взорвалась гейзером мелкой пыли, кружащейся в воздухе.

В воздухе образовался сухой сладковатый запах. Кэшел прикрыл рукой нос, чтобы дышать через промокший рукав своей туники, хотя и не думал, что это имеет какое-то значение. — Мона?— сказал он. — Как же нам отсюда выбраться? Я имею в виду, обратно во дворец? Или еще куда-нибудь!

Вместо ответа девушка направилась к двери в другом конце центральной комнаты. Ее ноги превратили останки Джильи в умбровые завитки. Поморщившись, Кэшел последовал за ней.

В соседней комнате было темнее, чем в остальных. У дальней стены стоял трон, грубо вырубленный из камня; на нем восседала статуя столь же грубая и примитивная, как и сам трон. Это был мужчина, но у него были клыки и грубая обезьянья морда. В правой руке он держал каменную дубинку длиной с руку Кэшел.

— Это что, часовня? — спросил Кэшел. — Это тот самый бог, которому здесь поклоняются?

Башня содрогнулась. Кэшел услышал резкий треск — крак-крак-крак ломающегося камня. Статуя трепетала из стороны в сторону на своем троне.

Кэшел обернулся; наружная дверь за ними захлопнулась, но, может быть, он сумеет снова ее открыть. — Землетрясение! — воскликнул он. — Мы должны выбраться отсюда!

— Это не землетрясение, — бесстрастно ответила Мона, не двигаясь с места. — И мы не можем выбраться отсюда, пока все это продолжается. Жилище должно иметь хозяина, чтобы существовать, поэтому оно создало хозяина по своему образу и подобию.

Статуя встала. Стоя она казалась еще больше, чем когда сидела; Кэшел не думал, что сможет дотянуться до ее макушки, не вставая на цыпочки. Но это было не то, что он, вероятно, должен был сделать.

Статуя двинулась вперед, подняв свою дубину. — Мона, уйди с дороги! — крикнул отчаянно Кэшел.

Он поднял посох перед собой и попятился к двери в центральную комнату. Там было лучше освещено, а кроме того, там было больше свободного места. Он и его посох покрыли большую территорию, когда началась битва.

Камень застонал сам по себе. Лицо статуи дрогнуло, когда ее рот шевельнулся.— Я уничтожу тебя… — сказал камень тоном, слишком низким для человеческого слуха.

Кэшел знал, где находится дверь позади него. Он сделал ложный выпад в сторону головы статуи, а затем быстро и уверенно отступил назад. Он держал свой посох вертикально, чтобы расчистить узкий проем. Мона была где-то поблизости, не выдавая своего присутствия, потому что все внимание Кэшела было сосредоточено на статуе. Он надеялся, что девушка не пострадает от статуи, но сейчас об этом можно было не беспокоиться.

Статуя неуклюже проковыляла в дверной проем следом за ним, едва не задев косяки. Она выглядела еще уродливее, чем в относительной тени дальней комнаты. — Ты не можешь убежать от меня… — проскрежетала она бесстрастным угрожающим голосом.