Гибельный огонь

— «Достаточно далеко», — решил он. Из-за трех взрослых деревьев выглядывала молодая ель. Хотя ее ствол был всего лишь в ладонь шириной, нижние ветви находились на высоте целых десяти футов. Это был более твердый столб, чем тот, на котором был замучен Себастьян.

— А теперь, Лена, — сказал Теллер, опуская девочку на землю, — ты немного подождешь здесь, у этого дерева.

Она открыла глаза в первый раз с тех пор, как вышла из дома вместе с отцом. Хвойные деревья вокруг нее были остриями копий, воткнутых в землю. Черно-зеленые ветви вздрагивали от дуновения ветра. Девочка вскрикнула, сделала паузу и снова закричала.

Теллер запаниковал от этого звука и открытого ужаса в ее ярко-голубых глазах. Он перестал возиться с веревкой, обвязанной вокруг его талии, и ударил ее открытой ладонью, размазав сажу по ее щеке. Лена отскочила назад к стволу ели, оглушенная скорее морально, чем физически этим ударом. Она закрыла рот, не моргая, затем резко вскочила на ноги и побежала. Теллер проглотил страх и раскаяние, когда схватил свой лук, чтобы последовать за ней.

Лена бежала, как раненный олень. Она не могла бы убежать от взрослого мужчины, но страшные тени пришли ей на помощь. Когда Лена увернулась от чешуйчатого ствола болиголова, Теллер, следуя за ней, споткнулся о ветку, и упал. Он поднялся, и собрал стрелы, которые разлетелись при падении. Он взял ту из них, на которой больше всего сохранилось оперение, вложил ее в лук и натянул тетиву, хотя и не смог бы ответить на вопрос, что он собирается с ней делать. — Лена? — позвал он. Деревья поглотили его голос.

Его внимание привлек шорох и дрожание света, но это был всего лишь хвост белки, дергающийся на кончике еловой лапы. Теллер ослабил натяжение тетивы своего лука.

Еще один звук послышался сзади, и он очень быстро обернулся.

Лена, дрожа в изгибе гигантского дерева, упавшего так давно, что деревья, растущие вокруг него, были почти одинакового с ним обхвата, услышала, как ее отец неловко топает рядом. Ее испуганное хныканье было почти безмолвием, не громче, чем шорох ног многоножки в листовой плесени перед ее носом. Она услышала зов Теллера, а затем ужасный двойной крик, который слился со звоном тетивы лука. И больше никаких голосов, только ворчание и глухой звук чего-то полого, бьющегося о ствол дерева.

На мгновение воцарилась настоящая тишина.

— Ку-у? — пропищал голос, слишком глубокий, чтобы походить на голос птички. — Ку-у?— повторил он, теперь уже ближе к Лене, хотя и без сопровождения потрескивающих кустов, которые возвещали бы о приближении ее отца. — Ку? — и он был прямо над ней. Больше боясь поднять глаза, чем не смотреть, Лена медленно повернула голову.

Оно склонилось над бревном, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, — широкое лицо с острыми черными глазами и курносым носом. Ухмыляющиеся губы были черными, а кожа была розового цвета там, где ее можно было разглядеть под тонким рыжеватым мехом. Лена поднесла руки ко рту и сильно прикусила костяшки пальцев. Существо беззвучно перепрыгнуло через бревно. Оно было примерно одного роста с отцом Лены, но гораздо глубже в груди. Ладони и подошвы были обнажены от меха, который покрывал все остальное. Его правая рука протянулась и выдернула стрелу, торчащую из левого плеча. В этом месте мех был окрашен кровью, но торс и длинные руки существа были липкими от чужой крови.

Руки потянулись вниз, к Лене. Она бы снова закричала, но ее разум свернулся внутри нее белым пятном.

***

— Ку-ри? — послышался вопросительный, мягкий голос в ухе Лены, и она моргнула, просыпаясь. Девочка с застенчивой улыбкой наблюдала за ней, ребенок был таким невинным, что Лена забыла о страхе. Хотя ребенок был таким же пушистым, как и взрослый, который, должно быть, принес Лену в травянистую лощину, в которой она сейчас лежала. Улыбка, обнажившая квадратные, пожелтевшие зубы, раскрыла мех, и маленькое — даже ниже Лены, хотя и более компактно сложенное существо протянуло двойную пригоршню клубней болиголова, старательно очищенных от грязи. Кожа ее рук была насыщенно-черной, как оникс, в отличие от сломанных ногтей медного цвета.

Так же робко, как и ее благодетельница, Лена взяла корешки и с хрустом зажала один между зубами. Клубень имел насыщенный, почти мясистый вкус и приятную для десен текстуру. Она улыбнулась в ответ. Щебетание на гребне лощины заставило ее обернуться и уставиться на широкогрудое существо мужского пола, которое она встретила в лесу, а теперь еще и с меньшими компаньонами по обе стороны. Справа стояла самка, у которой было четыре вымени, более стройная, чем самец, и слегка сгорбленная. Еще один лесной человек — но разум Лены все еще кричал, что это демон, тролль — был еще одним ребенком, очевидно мужского пола и более светлой окраски, чем его родители. Его детская округлость еще не уступила место крепкой взрослой мускулатуре, а нервная улыбка была отражением улыбки его сестры.