Гибельный огонь

Вождь вздрогнул. Балоко встал и указательным пальцем сбросил латекс М’фини с весов на землю. — Плохой латекс, — сказал он и ухмыльнулся. — Камни, мусор, спрятанный в нем, чтобы поднять его вес. Такой старик, как вы, М’фини, должно быть, тратит слишком много времени на то, чтобы удовлетворять своих жен, в то время как вы должны искать латекс для Короля.

— Клянусь, клянусь Богом Ива, который есть сама смерть, — воскликнул М’фини, стоя на коленях и сжимая в руках колыхающуюся резиновую массу, будто это был его первенец, — это хороший латекс, гладкий и чистый, как само молоко!

Двое стражников схватили М’фини за локти и поставили его на ноги. Балоко обошел вокруг стола с весами, одновременно вытаскивая свой нож с железным лезвием. — Я помогу вам, М’фини, чтобы у вас было больше времени найти хороший латекс для короля Леопольда.

Сержант Остерман не обратил внимания на первые крики, но когда они продолжались, он допил остатки из своего калебаса и неторопливо подошел к группе людей, собравшихся вокруг весов. Это был крупный мужчина, смуглый, со шрамом на лбу, оставленным копьем туарегов во время службы у французов в Алжире.

Балоко предвосхитил вопрос, ухмыльнувшись и указывая на М’фини. Вождь корчился на земле, зажмурив глаза и схватившись обеими руками за пах. Кровь, хлынувшая из-под его пальцев, испещрила черными полосами пыль, на которой он бился. — Его большой человек, принеси нехорошую латекс, — сказал Балоко. Остерман мало знал банту, поэтому общение между ним и охранниками велось, в основном, на гибридном языке. — Я сделать его никчемный человек, а теперь принести большую латекс.

Дородный Флеминг рассмеялся. Балоко придвинулся ближе и ткнул его локтем в ребра.— Его жена Т’сини, ему больше не нужно, — сказал Баенга.— Ты, я, все эти стражи — мы делать Т’сини счастливый жена, да?

Остерман окинул взглядом окруживших его жителей деревни, которых любопытство заставляло наблюдать, а страх теперь не давал разойтись. Стоявшая в ряду девушка пошатнулась, и ее соседи быстро отодвинулись, словно ее прикосновение могло оказаться смертельным. Ее волосы были высоко закручены латунной проволокой, как у жены сановника, а тело обладало стройной прелестью ивового побега. Даже в буйной жаре экватора двенадцатилетние дети выглядят скорее девочками, чем женщинами.

Остерман, все еще посмеиваясь, подошел к Т’сини. Рядом с ним стоял Балоко.

Время шло. Из глубины леса донесся грохот, который не принадлежал ни человеку, ни Земле.

В лондонском кабинете эркерное окно было занавешено от мороза, и серой слякоти, дрожащей над улицами. Уголь в очаге зашипел, когда леди Элис Килри, держа пальцы шалашиком, диктовала своему секретарю — мужчине. Платье у нее было из хорошего льна, но на планке не хватало двух незамеченных пуговиц, а на кружевной груди виднелись следы обеда, наскоро проглоченного в библиотеке… — и благодаря вашему вмешательству куратор особого читального зала позволил мне самой справиться с Альхазредом, вместо того чтобы поручить стюарду переворачивать страницы по моей просьбе. Я трижды наугад открыла книгу, и прочла отрывок, на который попал мой указательный палец.

— Раньше я был обеспокоена, а теперь уверена и напугана. Все судьбы были конгруэнтны, ссылаясь на аспекты Посланника. Она посмотрела на секретаря и сказала: — Посланник — с большой буквы, Джон. Он кивнул.

— Ваша поддержка оказала мне неоценимую помощь, а теперь моя потребность в ней удвоилась. Где-то в джунглях этого темного континента ползучий хаос растет и набирает силу. Я вооружена против него формулами, которые Шпидель нашел в библиотеке Клостернойбурга незадолго до своей смерти; но это не принесет нам никакой пользы, если они не будут применены вовремя. Вы знаете, как и я, что только самое возвышенное влияние приведет меня в зону разрушения в критический момент. Это время может быть еще впереди, но это годы величайшего значения для человечества. Поэтому я прошу вашей безграничной поддержки не от моего имени и не от имени нашего родства, а от имени самой жизни.

— Абзац, Джон. Что же касается остального, то я готова действовать так, как действовали другие в прошлом. Личный риск всегда был монетой, заплаченной за знание истины.

Секретарь писал быстрыми, твердыми движениями. Он был зол и на себя, и на леди Элис. Ее письмо вытеснило из его головы мысли о мальчике, которого он намеревался соблазнить в тот вечер в Кеттнерсе. Он уже давно знал, что ему придется искать другую ситуацию. Проблема была не в том, что леди Элис была сумасшедшей. В конце концов, все женщины сумасшедшие. Но ее безумие было так коварно правдоподобно, что он и сам начинал в это верить.

Как, вероятно, и ее нынешний корреспондент. А письмо к нему будет адресовано: «Его Королевскому Высочеству…»