Гиблая трясина

– Возможно. Мы полагаем, что все это связано с давнишним расследованием, над которым старший инспектор работал в молодости, много лет назад. Он – последний из оставшихся здесь с тех времен детективов; очевидно, убийца хочет наказать его за что-то, случившееся тогда.

– Его наказать? А моя Джемма? Он ведь ее похитил, не его! Одному Богу известно, что он с ней сделал. И жива ли она еще!

– Успокойтесь, Рой. Мы полагаем, что она жива. Если бы похититель хотел с ней расправиться, это можно было сделать прямо на месте. Думаю, преступник захватил Джемму в качестве заложника, чтобы использовать для торга. Следовательно, время у нас еще есть… – Он нагнулся вперед и тронул Роя за руку. – Вы готовы нам помочь?

– Да я что угодно готов сделать, только найдите ее!

– Молодец! И мы знаем, как сильно вы ее любите, – Джейсон неуверенно улыбнулся, – потому что Джемма нам сама рассказала. Мы сделаем все, чтобы она к вам вернулась, договорились? – Рой неуверенно кивнул, и Джейсон продолжил: – Мы надеемся, что вы сможете нам кое-что рассказать о Джемме, но для начала давайте я распоряжусь насчет кофе.

Суперинтендант поднялся.

– Продолжайте здесь, инспектор, я пойду и сообщу группе, что отправляюсь на встречу с родителями Джеммы. Они уже должны были добраться до дома.

– Господи! – воскликнул Рой. – Джеймс и Линда! Я о них совсем забыл! Даже позвонить им не успел. Несчастные, наверное, места себе не находят. Суперинтендант, не могли бы вы им сказать, что я позвоню попозже, и еще… что же еще? Просто скажите, что, если я им хоть чем-то могу помочь, вообще чем угодно, пусть сразу звонят.

– С ними будет психолог, мистер Латимер, и, уверяю вас, они получают сейчас всю возможную поддержку. Но и ваше сообщение я обязательно передам. Теперь я, с вашего позволения, поеду.

За дверью допросной суперинтендант мрачно посмотрел на Джейсона.

– Организуй-ка и для него психолога. Мало того, что он сам может быть в опасности, он, по-моему, в любой момент готов сорваться.

– Обязательно, сэр. Удачи вам с родителями.

* * *

– У тебя точно не найдется местечка получше? Меня от подобных помещений в дрожь бросает, – пожаловался Эди.

– Я думал, ты тут себя как дома чувствуешь. Потом, ты просил уединенное место, а мой кабинет примерно такой же уединенный, как главная площадь Фенфлита, так что придется довольствоваться допросной. Пока горит табло «Идет допрос», сюда никто не войдет, обещаю, – откликнулся Мэтт.

Бросив на него неодобрительный взгляд, Эди извлек из-под куртки большой коричневый конверт и аккуратно положил на стол.

– Сегодня доставили. Какой-то парень на мотоцикле, на конверте было мое имя, так что я распечатал.

– Опять! – Чувство было такое, что Мэтту запустили баскетбольным мячом прямо в промежность.

– Боюсь, что не просто опять. Да ты сам посмотри.

Мэтт взял конверт, тяжелый и толстый. На этот раз явно не одно-единственное фото.

– Мотоциклиста ты раньше видел? На камеру видеонаблюдения он попал?

Эди закатил глаза к потолку и громко вздохнул.

– На какую еще камеру? Не будь наивным. Когда содержишь тихое местечко, слово «камера» считай что неприличное. Мои клиенты меня за милю обходить будут. Сам-то как думаешь, детектив?

Мэтт представил себе Лиз, как она на цыпочках поднимается в комнату по задней лестнице.

– Справедливо.

Он снова уставился на конверт. Все равно ведь придется. И высыпал содержимое на стол. По гладкой поверхности скользнул десяток черно-белых фотографий, и он сразу понял, почему Эди так осторожничал.

– Редкие кадры, приятель. Я и не подозревал, что ты такой гигант!

Мэтт лишился дара речи. Он брал в руки одну фотографию за другой и только головой качал, не веря собственным глазам.

– Как они сделаны, я уже понял – если ты, конечно, именно это хотел спросить.

Мэтт лишь молча кивнул.

– Видел заброшенную школу напротив бокового входа? Я там слегка пошарил, и, похоже, кто-то зачастил на чердак. Оттуда наблюдателю было прекрасно видно окно твоей гостиной, а поскольку я, как выяснилось, весьма кстати оборудовал ее большим зеркалом, то стоило ему воспользоваться хорошей камерой – и вуаля! Неприличные картинки прямиком из спальни!

– Они не неприличные, Эди, они… О, черт!

– Вот и я ровно то же самое сказал. Под моей собственной крышей – и такое! Я поражен до глубины души.

Мэтт понимал, что Эди пытается его развеселить, чтобы снять напряжение, однако внутри уже разгорался гнев.

– Подонок! Сукин сын!

Он быстро пересмотрел фотографии. Даже его самого поразила та самоотдача, та страсть – если угодно, та изобретательность, – с которой они занимались любовью. Снимки запечатлели мгновения столь яркого наслаждения, что он, чувствуя себя последним извращенцем, не мог оторвать от них глаз.

– Если хочешь знать, приятель, я на них не смотрел. Ну, разве что на фото-другое, когда только открыл конверт… Честно говоря, я здорово ошалел. Сразу засунул их обратно и побежал тебе звонить. – Эди уже не улыбался.

Мэтт собрал фотографии. Сукин сын умудрился осквернить самое ценное… Он взял всю пачку и почти не глядя пихнул обратно в конверт.