Гиблые земли

Она исчезла, пропала, бабушки не стало и все! Не было похорон, не было разговоров о том, что она осталась в поселке или захотела жить где-то еще. Он, Борис, принял исчезновение родного человека как должное, как вполне естественное событие! Но почему, во имя всего святого, он так к этому относился?

Теперь, побывав в страшном месте, он все знал, пустоты в мозгу заполнились, кусочки пазла встали куда надо. Но тогда, весной, Борис ничего не понимал, а потому принял решение.

Губительное, идиотское, абсурдное.

Казавшееся смелым, правильным, мудрым.

Он дождался положенного отпуска и отправился в путешествие. Поехал туда, где прошло его детство, чтобы обрести в тех краях («Боже, какой кретин!») опору для дальнейшей жизни. Ведь тот, кто не помнит прошлого, не имеет будущего и бла-бла-бла.

Как Борис теперь ругал себя! Впрочем, возможно, делал он это напрасно, если принять во внимание версию про куклу-перчатку на руке высшего существа. Все было предрешено, и Борис покорно отправился на плаху.

Глава седьмая

В Липнице Борис ранее бывал всего несколько раз, если сказать точнее, проезжал мимо нее, не останавливаясь, по пути в Константиновку. Деревня оказалась больше, чем он рассчитывал увидеть, и оживленнее. Как вскоре выяснилось, на противоположном берегу Белого озера строили поселок, и Липница находилась на подъеме: на стройку требовались рабочие, дышащая на ладан пекарня расцвела, здесь стали подавать и вторые блюда, и салаты, владелец поговаривал об открытии кафе. То ли еще будет, радовались местные, жителям новенького поселка понадобится многое, за всем в Константиновку или в Быстрорецк не накатаешься!

Борис, проникнувшись атмосферой всеобщего ожидания, тоже подумал, не переехать ли ему сюда, не начать ли все с нуля в некогда родных местах? На селе и люди, говорят, добрее, и природа опять же, и на деньги от продажи городской квартиры в деревне можно дворец отгрохать, еще и на какой-нибудь бизнес останется. Автомастерскую можно открыть или шиномонтажку.

Жилье Борису удалось снять в два счета, многие предлагали рабочим из города флигели и отдельные дома. Он поселился на одной из окраин Липницы, в маленьком домике, хозяева которого жили в Константиновке.

Разросшиеся деревья и кусты в саду, исчезнувшие под напором травы грядки, дикий виноград, полностью скрывавший беседку, – Борис чувствовал себя Робинзоном на необитаемом острове.

Сам дом, состоявший из двух комнат, кухни и сеней, был аккуратным, без противного затхлого запаха, присущего помещениям, где давно не живут люди. Имелись баня (с провалившимся полом, практически непригодная для использования) и летний душ (вполне подходящий), а в доме – мебель, холодильник, микроволновка и телевизор.

Вдоволь нарадовавшись прелестям деревенской жизни, на третий день новоявленный пейзанин вспомнил, зачем, собственно, явился в этот рай на берегу озера. В поселок с малопонятным шифром вместо названия Борис отправлялся, как на долгожданную экскурсию, с ощущением предвкушения, приготовившись радостно ахать, вспоминая былое.

Машина осталась дожидаться хозяина во дворе дома. Борис полагал, что дорога, ведущая к поселку, где никто не жил более трех десятков лет, заросла, его легковушка не проедет (про паломничество местных к водопаду он тогда не знал), поэтому предпочел пешую прогулку. И для здоровья полезно.

То, что дорога есть, и вполне приличная, проходимая, Борис понял быстро, но возвращаться за автомобилем не стал: шагать по лесу понравилось. Тишина, благодать, птичий щебет.

Заблудиться не боялся, рюкзак был легким, Борису даже петь захотелось, но он не стал. Смешно это выглядит. Хотя кому смотреть и смеяться над ним?

А вот и поселок. Прислушавшись к своим ощущениям, Борис понял, что чувствует внутренний трепет. Чем ближе подходил к В-26 (он вспомнил, местные частенько называли его «Веником»), тем ярче разгоралось в груди осознание, что он поступил верно, что его…

…ждали?

Разумеется, нет! Кто мог ждать?

Как выяснилось совсем скоро, так и было.

Поселок напоминал слоеный пирог или торт.

Первый слой – розочки: сладко, мило, нарядно. Само собой, тут царила разруха, дома были разбитыми, дороги заросли, всюду – мусор, ржавые железки, колотые кирпичи и прочие приметы заброшенных поселений. Но, как и сад в съемном доме в Липнице, картина вызывала не уныние и тоску, а ностальгию, умиление.

Возникли мысли о том, как он и его родители, бабушка с дедом, школьные друзья и дворовые приятели ходили по этим улицам, а от стен домов отражались их голоса и смех. Все это словно бы тут и осталось, никуда не ушло с годами, и воспоминания закружили-заворожили Бориса.

Вот детский сад, а вот площадка (с покореженными качелями, рыжей от ржавчины горбатой горкой и жалкой, покосившейся верандой), где они с друзьями любили собираться вечерами.

«Я тут курить пробовал, а отец учуял запах дыма и впервые в жизни выпорол!»

С той поры Борис никогда не курил.