Гиблый Выходной

Кажется, между налетчиками началась драка или какая-то потасовка. Кто-то хотел уйти, кто-то не отпускал его. Кто-то кого-то называл психом и каким-то Громовержцем, кто-то говорил о самых лучших в мире бансай и стеклодувной мастерской. Бансай? Это такие миниатюрные декоративные деревья в горшках? У нее в детстве было одно такое дерево, только искусственное. Плакучая ива. Родители говорили, что ее не надо поливать, что она сделана из пластмассы, но маленькая Оксана, поливая другие цветы на балконе и подоконнике тянула руку с лейкой к этому необычному деревцу, за многие годы не уронившему ни один листочек и не подросшему ни на сантиметр. А потом не стало ни пластикового деревца, ни других цветов, ни чего, что сопровождало девочку с самого рождения и до тринадцатилетнего возраста, когда ее отец выгнал мать из дома. Оксана к тому времени уже кое о чем догадывалась, о чем-то таком, что раньше родители скрывали от нее, но с ее ростом и развитием скрывать им становилось все сложнее. Заливаясь слезами, девочка-подросток колотила отца кулачками и кричала, спрашивала у него, зачем он так сделал. Ее отец был крепким и широким в плечах мужчиной, чьи длинные черные волосы по последней моде зарубежных рок-исполнителей всегда висели на спине в свободном падении, а подстриженная борода щекотала девочке лоб, когда он прижимал ее к себе. Он носил кожаную косуху, пил кальвадос собственного производства и курил какие-то незнакомые сигареты, которых никогда не было в продаже в их городе. Он называл ее мать шалашовкой. Об этом Оксана уже знала, она была не маленькая. Они с отцом разговаривали на веранде частного домика весь вечер. Из-за разросшегося дикого винограда и плюща, было сумрачно, хотя погода стояла чудесная, хотелось на речку. Из соседней с их частным домом, лачуги неслась модная «Ламбада» и под эту заводную мелодию, обнимая друг друга за талию и веляя бедрами жители бывшего Советского Союза с метеоритной скоростью разворовывали собственную страну.

Отец, как мог подбирал слова, чтобы объяснить ими Оксане поведение ее распутной матери, которую терпеть ему уже не было сил. Табуретка под его могучим задом скрипела, ручищи, украшенные массой татуировок не находили себе место, он много курил, нервничал, а на следующий день сказал Оксане, что если она хочет, то может идти к маме, потому что знал, что девочка больше привязана к ней, а не к нему. Оксана уже не маленькая и он не может держать ее силой. Тем более, что начались смутные и труднейшие для их семьи времена, СССР распался, отец не получал зарплату уже седьмой месяц и ему приходилось заниматься какими-то мутными перепродажами мотоциклов, вроде как угнанных. В его деревянной шкатулке стали водиться деньги, но инфляция все съедала еще до того, как он успевал их потратить и деньги превращались в макулатуру. Все чаще отец пропадал где-то, появлялся с деньгами, снова исчезал и ничего не говорил, а в его отсутствие им серьезно интересовались по телефону разные голоса и предупреждали его. «Он знает, о чем», – говорили голоса и с фырканьем клали телефонную трубку.

Одним словом, отец ходил по краю и был не уверен в своей финансовой надежности, но еще меньше в супружеской надежности жены.

Оксана выбрала маму. Со временем отец продал дом и куда-то уехал на своем старом верном байке, а у мамы с подрастающей дочуркой появилась вечная забота – к кому бы пристроится и как бы выкачать из очередного ухажера хоть сколько-нибудь денег. Мужики в жизни оксаниной мамы чередовались словно кадры на кинопленке, Оксана и не догадывалась, что так можно. И это только те, о ком Оксана знала. В конечном итоге к возрасту, когда во времена развалившегося Советского Союза повзрослевших пионеров принимали в комсомол Оксана Игоревна Альбер знала о взаимоотношениях мужчины и женщины значительно больше своих сверстников и вступила во взрослый мир с определенными выработанными под влиянием мамы и ее бурной безразборной интимной жизнью, морально-этическими нормами, где на первом месте всегда стоял холодный расчет.

Сейчас Оксана почти плакала. Пожалуй, это было впервые с того вечера, когда отец, сидя на скрипучей табуретке, последний раз с ней разговаривал. С того времени она не проронила ни слезинки, даже в самые сложные времена, даже когда от обширного инфаркта скончалась ее мама.

Что ей делать? Ведь эти трое бандитов охотятся на нее. Если они между собой грызутся как волки, то что будет, когда они все-таки найдут ее и набитый деньгами кейс, который она сжимала так что побелели костяшки пальцев.

09:21 – 09:29