Гидра

Глеб и Галя лишились дара речи.

Старуха открыла рот. Язык облизал изъеденные цингой десны, прошелся по двум уцелевшим зубам, снизу и сверху.

– Мне нужна помощь, – сказала старуха. «Нушна помош» – так это прозвучало.

Человеческая речь из уст ведьмы вернула Галю в реальность. Не ведьма это, а просто очень старая женщина.

«Ну да, а та туша – просто старый медведь…»

– Что-то случилось? – пришел в себя Глеб.

– Идите за мной, – сказала старуха тоном, не терпящим возражений. Повернулась и заковыляла по лужку.

– Только не говори, что мы пойдем с ней куда-то.

Глеб колебался.

– А вдруг действительно помощь нужна? Ей же лет сто… она, наверное, прямо тут живет, в тайге.

Галя покусала себя за палец.

– Хорошо. Только вот. – Она подхватила с земли гальку размером с добрую картофелину, расплющенную картофелину, и сунула ее Глебу. Тот кивнул понимающе и сунул камень в карман.

– Гражданка!

Они выбежали из-за сруба. Черная спина маячила впереди.

– Можете объяснить, что стряслось?

Галя и Глеб поравнялись с женщиной.

– Объясню, объясню. Но вы должны кое с кем поговорить. – Ее плоский профиль будоражил Галю. Диски звенели на ремешках. Страх отступил, Галя испытала стыд за то, что вскрикнула, как оглашенная, при появлении старухи.

– Как вас зовут, бабушка?

– Бабкой Айтой кличут. – Старуха не была похожа на якутку или представительницу иных северных племен.

– Куда мы идем?

– Туда.

Галя проследила за шишковатым пальцем старухи. Он указывал на просторную, густо заросшую низеньким стелящимся кустарником поляну. В центре поляны стояла изба. Не на курьих ножках, но на коротких подпорках.

Галя и Глеб изумленно приоткрыли рты. Этим же примерно маршрутом они прогуливались от лагеря к болотам, но не заметили ни поляны, ни постройки.

Изба была ветхой, двухскатной, кровля выстлана драньем. Оконца-бойницы: голова не пролезет. Дожди выбелили сутунки, кривые ступени вели к порожку, а у дома тонуло в стланике искусной резьбы кресло-качалка.

– Это что, ваш дом?

– Мой, мой.

– А кто его построил?

– Артель золотоискателей. Они богатства искали, а нашли безумие и смерть. Мертвякам крыша не нужна, а мне пригодится.

– Вы живете тут одна? – ужаснулась Галя.

– В тайге никто не одинок, – философски проговорила бабушка Айта и похромала к избе. Кустарник мешал чужакам идти, хватал корнями за ноги, не было даже протоптанной тропки. Из его бледно-зеленой перины тут и там торчали тесаные жерди. В щели на их верхушках были всажены уже знакомые Гале диски: загадочные «грампластинки» из потрескавшегося металла.

– Что это? – спросил Глеб.

– Защита, – односложно ответила бабушка Айта.

– От кого?

– От стаи. От детишек земляной суки.

«Очень понятно!» – сильнее растерялась Галя, а Глеб многозначительно, чтобы не видела отшельница, постучал себя пальцем по виску.

Старуха вошла в дом.

– После тебя, – сказала Галя Глебу.

Он поднялся по ступенькам, подал руку. Сумерки проглотили москвичей. Галя закрутила головой, поражаясь убранству лесной избушки. Старуха чиркнула спичками – не кресало, кремень и трут, а обыкновенный коробок с рекламой керогаза. Значит, как минимум в сельпо Рубежки она захаживала. Плеснулось масло в жирнике, загорелась жестяная лампа. Желтоватый свет озарил туески, кадки, вешала с душистыми пучками сушащихся цветов.

«Травница!» – сообразила Галя.

– Я вас кое с кем познакомлю, – сказала старуха. В свете лампы ее лицо напоминало голый череп. – Надеюсь, вы меня не разочаруете, – добавила она, грозно и испытующе посмотрев на гостей. И, ничего не разъясняя, исчезла в дверном проеме справа.

– Не знаю, как ты, – шепнул Глеб, – а меня пожирает любопытство.

– Главное, чтоб нас не пожрала Баба-яга.

Глеб хмыкнул. И округлил глаза, услышав за стеной старушечий голос:

– Они славные люди, я наблюдала… чистые…

– Наблюдала? – Галя зарделась.

Цепляя макушками пучки трав, гости шагнули в соседнее помещение.

Здесь были русская печь, горшочки на шестке, тикающие ходики, домотканые половики. Лежанка, накрытая мохнатыми шкурами, с оленьей дохой вместо подушки. Стул, а на стуле – укутанный в заячье одеяло мальчик лет семнадцати. Русоволосый, с круглым симпатичным лицом, зигзагами царапин на щеках, подживающей раной на лбу и кровоподтеком оттенка горчицы на скуле. Старуха что-то бормотала, сгорбившись над мальчиком, а тот внимательно слушал.

– Здравствуйте, – сказала Галя. – Это ваш внук?

– Внук? – фыркнула старуха и взъерошила мальчику волосы. – Моим внукам было бы лет по шестьдесят, да нет у меня ни внуков, ни детей. Заяц это. Поговорите, я снаружи буду.

Старуха прошла между Глебом и Галей.

– Спасибо, бабушка, – сказал мальчик, повел плечами и болезненно сморщился.

– С тобой все в порядке? – спросил Глеб.

– Да… благодаря бабушке Айте. Она меня выходила, плечо вправила. Врачи бы так не смогли. Раны были – до мышц. Всю спину мне исполосовала зараза. Неделя прошла – я как новенький.

– Что… кто тебя ранил?

Галя приблизилась к мальчику. Отшельница оставила жирник на шестке, и Галя вступила в круг его света. Мордашка мальчика вытянулась.

– Галина Печорская? Я таки умер и попал в рай?