«Гильотина Украины»: нарком Всеволод Балицкий и его судьба

А далее в письме подробно освещались факты, назывались фамилии руководящих работников ГПУ. Среди обвиненных анонимом (а в основном речь шла о пьянстве, разврате, растратах казенных средств) были: бывший начальник Екатеринославского окротдела ГПУ П. П. Ивонин; бывший начальник Волочиского пограничного отряда ГПУ Д. М. Давыдов-Малышкевич, бывший начальник Особого отдела 7-го корпуса Цыбин; начальник Особого отдела 1-го кавалерийского корпуса Л. И. Пейзнер; начальник Белоцерковского окротдела ГПУ С. С. Любомирский; бывший начальник Уманского окротдела ГПУ А. П. Абаш; бывший начальник Особого отдела 2-й кавалерийской дивизии Доценко; начальник Зиновьевского окротдела ГПУ М. Н. Иодко; начальник Черниговского окротдела ГПУ Ф. Г. Клейнберг; начальник Особого отдела 17-го корпуса И. С. Веселов; начальник Уманского окротдела Р. Л. Юхвиц; начальник Особого отдела 2-й кавдивизии И. И. Ильицкий; начальник Особого отдела 95-й дивизии Дементьев; начальник Волочиского пограничного отряда ГПУ И. Ю. Купчик; начальник Полтавского окружного отдела Ю. И. Бржезовский.

Упомянутые в письме факты в основном подтвердились. Тем не менее, срочно созванное открытое собрание партийной и комсомольской организаций ГПУ, оперативного состава и отряда особого назначения (всего присутствовало 525 человек) расценили письмо как «контрреволюционное», требуя «наиболее решительной и беспощадной расправы с контрреволюционными агентами»[459].

2 марта 1929 г. разгневанному Всеволоду Балицкому пришлось написать Станиславу Косиору объяснение. Он признал, что некоторые факты в анонимке взяты из приказов ГПУ УССР за последние 5–6 лет, «хотя подобраны и освещены тенденциозно»[460]. Вместе с тем он сообщал: «Мной отдано распоряжение о выявлении авторов анонимки. Предварительные данные следствия дают мне основание считать, что анонимка выпущена 1–2 сотрудниками Особого отдела»[461]. Профессиональная интуиция не подвела председателя ГПУ УССР – автором анонимки оказался сотрудник Особого отдела Фомин, который «за демагогические, необоснованные обвинения» был выявлен и отправлен в концлагерь[462].

И тут следует отметить, что серьезные нарушения допускали не только те чекисты, что назвал Фомин. Так, например, Владимир Иванович Окруй, в 1924–1928 гг. возглавлявший Зиновьевский окружной отдел ГПУ, избил нескольких своих сотрудников и допускал незаконные денежные операции[463]. Казалось, его ждет суд. Но Всеволод Балицкий считал по-другому. Он учел большие оперативные заслуги подчиненного (участие в ликвидации анархистских и уголовных группировок в Москве в 1921 г.; разгром нескольких атаманов в 1922 г. на Подолье; ликвидацию «съезда степных атаманов» и атамана Заболотного на Одессщине в 1924 г.; раскрытие «белогвардейской контрреволюционной организации Юга России в Таврии» в 1925 г.) [464]. Взвесив все это, Балицкий назначил Окруя 12 июля 1928 г. начальником Мариупольского окружного отдела ГПУ.

Между прочим, Балицкому приходилось не один раз защищать своих подчиненных. Например, в июне 1928 г. до Политбюро ЦК КП(б)У дошла история с сотрудниками Уманского окружного отделения ГПУ. В повестке дня заседания от 15 июня есть вопрос, обозначенный так: «Сообщение об Умани». Первой среди докладчиков стоит фамилия Балицкого. Что же именно случилось в Умани?

Причина была банальной. Сотрудники Уманского окружного отдела ГПУ под руководством уже упомянутого начальника Александра Петровича Абаша (Бунюса) сфабриковали дело «контрреволюционной организации» во главе с неким мифическим «Николаем», разумеется, украинским националистом. Он якобы приказал Михаилу Даценлову из села Перегоновка Уманского округа поджечь скирду сена. Уманские чекисты сильно побили 15-летнего юношу, который не только дал фальшивые свидетельства, но и уговорил сокамерников оклеветать его, поскольку в противном случае им всем угрожает расстрел. То же самое было сделано и с другими арестованными: на допросах их беспощадно били, требуя остальных «контрреволюционеров» сознаваться, чтобы избежать избиений.

9 июня 1928 г. Всеволод Балицкий специальным письмом информировал Лазаря Кагановича об инциденте, указав: «Следствие по делу уже закончено и виновные сотрудники Уманского Окротдела ГПУ в нанесении арестованным побоев и в допущении угроз во время допросов сняты с работы и предаются суду. Уволено всего 7 лиц во главе с начальником Отдела тов. Абашем. В Умань мной откомандирован мой заместитель тов. Карлсон, который выехал вместе с вновь назначенным начальником Окротдела тов. Юхвицем (работник Центра) и целой группой сотрудников для замены большинства работников старого состава.

Бывший нач. Отдела Абаш и несколько сотрудников Уманского Окротдела, виноватые в запугивании и избиении арестованных, отданы мной в Суд Чрезвычайной Сессии»[465].