Гималайские маки (СИ)

Никогда. Ни за что. Больше ни разу.

— Теперь ты полностью в моей власти, Спирит Албарн, — раздался неприятно скрипучий голос в голове, и в следующую секунду уже знакомый тибетец сделал шаг вперед из самого темного угла комнаты.

Спирит снова взвыл. Приехали! Теперь еще и галлюцинации с ним разговаривают. Это уже похоже на шизофрению.

— Кто ты? — спросил он, сощурив глаза, чтобы получше разглядеть старика.

Скорей бы добраться до Штейна. Может, друг сможет выписать ему какие-нибудь таблетки для успокоения расшалившихся нервов и поехавших набекрень мозгов.

— Меня зовут Чованг, — представилась между тем иллюзия. — Хозяйка подарила мне твое тело.

— Хозяйка?

— Гома-кьи. Та, которую убила твоя дочь.

И тут Спирит вспомнил.

Гусеница? Это же того червя-переростка ведьма, кажется, назвала Човангом после того, как Кид с Косой Смерти и Джоан обезглавили тварь. Убили. Убили же? Или нет? А если нет, то зачем это существо явилось ему?

— И теперь ты хочешь отомстить? — спросил Спирит, но к его удивлению старик отрицательно мотнул головой:

— Нет. В какой-то степени я даже благодарен твоей дочери, потому что наконец свободен. Мне всего лишь нужно новое тело. Моя душа уже внутри тебя, Спирит Албарн.

— Невозможно. Ты блефуешь, старик, — хмыкнул Коса Смерти. Еще бы — подловил на вранье. — Мака сразу бы почувствовала чужую душу внутри.

Тибетец хмыкнул в ответ:

— Она сокрыта под оболочкой твоей жалкой душонки. И эта маскировка — единственная причина, почему ты еще жив, Спирит Албарн. — Старик сделал пару шагов вперед и продолжил: — А если расскажешь хоть кому-то обо мне, то все узнают о тебе и этой девушке. О том, как твоя похоть взяла верх над разумом.

Видение растворилось в темноте и стало частью окружившей Спирита черноты.

Он неподвижно лежал на кровати и смотрел в потолок, где продолжали копошиться гусеницы с желтыми глазами. Месяц хохотал в складки римских штор над его слабостью и бессилием, а зеленые цифры электронных часов теперь показывали четыре пятерки и складывались в две свастики на циферблате.

========== Глава 43. Наблюдатель ==========

Город Лхаса, суббота, 10:14 p.m.

Знобило. Выйти на улицу, чтобы проветрить мозги, может, и казалось отличной идеей в начале, но теперь Соул замерз. Еще бы. На ночь глядя шататься между корпусами в одной рубашке — так себе удовольствие. Пора было выдохнуть, последний раз от души поматериться и двигать в свою комнату. Нахер вечеринку.

Мысли блуждали где-то далеко, и ноги сами несли по привычному маршруту к общежитию и дальше на свой этаж. Кулак, которым Соул недавно врезал по стене, горел огнем от боли. Зато боль притупляла чувство рвущейся наружу злости. На Маку. На Джо Кеплера. И главное, на себя. Потому что единственным мудаком среди них троих оказался Соул. Идиот! Распустил слюни, стоило лишь увидеть бывшую повелительницу в юбке и на каблуках. Распустил руки, стоило лишь ей улыбнуться и позволить прикоснуться к себе. Как можно было вообще забыть про этого ее Джо Кеплера? Как можно было так залить мозги шампанским, что сорваться с цепи здравого смысла?

А что в итоге? Только разбередил душу, убедил себя (с радостью ведь убедил), что единственный вечер и, возможно, ночь, проведенные так, как вздумалось им обоим, — гораздо лучше. Лучше для кого? Для Соула Итера, который теперь ненавидит себя за слабость? Или для Маки Албарн, которая сгорает от стыда перед своим Джо за то, что чуть не наставила тому рога? И наверняка винит себя за непристойное поведение, пока ее ненаглядный скучает в городе Смерти и ждет не дождется, чтобы обнять. Поцеловать. Да и вообще, сделать все, что ему вздумается. Потому что Джо Кеплер имеет на это полное право, а Соул Итер нет.

— Индейка, бля… — пробормотал он под нос, через ступеньку поднимаясь на свой этаж и не замечая ничего и никого вокруг.

Почему-то эта последняя из услышанных фраз Джо про Рождество и День Благодарения засела в голове Соула и долбила раз за разом мозг, как заслушанная до крови из ушей строчка из популярной песни. А еще до жути выбешивала: Соул Итер не мог представить, насколько далеко он должен был бы зайти в отношениях с кем бы то ни было, чтобы пригласить родителей девушки отметить праздники вместе с Эвансами. Сама мысль о том, что он добровольно тащит Маку (и Спирита заодно!) знакомиться со своей семьей, была для Соула сродни ночному кошмару. Он и без знакомств знал, что чопорные аристократы Эвансы ни за что не примут в семью такую, как Мака Албарн. Мама бы никогда не смогла одобрить ее в качестве подходящей партии своему младшему сыну. Мака бы стала очередным разочарованием для миссис Эванс, которая наверняка уже подыскала среди своих богатых и влиятельных друзей девушку для непутевого отпрыска: какую-нибудь накрашенную куклу с перьями вместо мозгов. Только вот нахер ему такая сдалась…