Гимн шпане

В первую очередь необходимо было разгрести навалившиеся дела; у нас с Бруно офисы находились рядом, мы часто заглядывали друг к другу, чтобы рассказать об очередном гениальном плане или о супервыгодной операции, благодаря этому обмену информацией я значительно расширил число оптовых клиентов, которые были жутко рады сотрудничать с таким оборотистым поставщиком. К Дню матери [38] я настолько превысил первоначальные объемы, что легавый в Гавре попросил меня не наступать ему на горло, мол, он ходит по лезвию бритвы, один его коллега что-то заподозрил; к счастью, у меня было немало запасных источников и здесь, и там, многие прознали, что я занимаюсь скупкой по сходной цене и всегда за наличку, так что ко мне со всех сторон стекались воры с самым разнообразным ассортиментом. Кроме того, у нас наклевывался проект с Бруно — подарить по видеомагнитофону всем журналистам, приглашенным на очередной семинар: «Адажио» сварганило рекламный фильм для одной крупной компании, фишка была в том, чтобы его посмотрели журналисты и потом написали восторженные статьи про генерального, саму контору и ее блестящие достижения. Но фильм получился — скука смертная. Идея простая, сказал Бруно, мы поставим в каждый номер магнитофон с кассетой внутри. Магнитофон — вам в подарок. Разве такая щедрость не стоит хотя бы заметки? Учитывая цену, по которой я отдаю видаки, все останутся в выигрыше.

Только мы обговорили нюансы, как запищал мобильный. Звонила Сильви, наша беременная соседка, — случилось несчастье. Врачи уже приехали, Мари-Пьер жаловалась на постоянные боли, а это плохой признак, диагноз врача однозначный: внематочная беременность. Я опешил. Надо, конечно, дождаться результата анализа, но «скорая» уже здесь, не мог бы ты приехать? — продолжала Сильви.

— «Скорая»?

Бруно делал мне знаки, мол, что случилось? Если плодное яйцо лопнет внутри трубы, она умрет. Врач настаивал на госпитализации. Голос Сильви доносился сквозь треск. Приезжай прямо в больницу, записывай адрес. Бруно протянул мне ручку; больница университетского городка, бульвар Журден. Все нормально? — спросил Бруно; я направился к выходу: да, все под контролем, но я должен срочно ехать к ней в больницу.

В тот момент, когда я нажал кнопку лифта, телефон снова запищал — если она умерла, это будет тяжелый удар. Да, очень тяжелый. У нас проблемы, затараторил Жиль, мадам изволит капризничать, она больше не согласна на тридцать штук и грозится предупредить поляка. В лифте прием был ужасный. Ты где? — спросил я. Он был в Гароноре, дома у проститутки, она отправилась в парикмахерскую, и он решил позвонить мне, не сомневаясь, что я найду решение.

Я вышел на улицу, консьерж начищал таблички у входа, мы поздоровались, раз вешаешь табличку из лучшего сорта меди, она должна блестеть, я сунул ему сотню и приветливо подмигнул, — как говорится, всякий труд достоин вознаграждения; Жиль висел на проводе, моя девушка была между жизнью и смертью в машине, которая мчалась в больницу… знаешь что, дождись ее прихода и сразу же мне перезвони.

Откинувшись на заднем сиденье такси, я думал: а вдруг у меня никогда не будет детей, мне хотелось рыдать, но слез не было. Кошмар какой-то, сказал шофер, по статистике каждую минуту появляется двое безработных, что ж это такое делается… я так и не въехал, о чем он сокрушался: о действиях правительства или о судьбе будущих бездельников, но проблема безработицы сейчас волновала всех и каждого. На площади Данфер-Рошро Бельфоров лев был на своем месте, я старался успокоиться, не поддаваться панике, а таксист продолжал: с другой стороны, потеря работы — это отличный момент, чтобы найти ответы на многие вопросы, время от времени полезно разобраться, почему все идет не так. Я согласился: да, пожалуй, это хорошая возможность поразмышлять. Посетители обычно ждали в холле, но поскольку Мари-Пьер привезли в реанимацию, мне сказали спуститься и узнать все там; первая, кого я увидел, была Сильви с журналом в руках, она повернула ко мне перекошенное лицо — наверное, случилось непоправимое, слишком уж растерянной она выглядела: боже мой, боже мой, какой ужас, какое горе, бедняжка была так счастлива… Пришлось мягко ее отстранить, поскольку она впилась мне в плечо, чуть ли не до кости; где она, спросил я, куда ее положили?