Гимн шпане

После прощального вечера «У Мориса», где Жиль снова напился, бедняга был на грани, целыми днями места себе не находил — то «Экванил», то косячок — и часто к концу вечера был таким несчастным, что у меня, можно сказать, появилась новая обязанность — поднимать ему настроение: он боялся превратиться в пьяницу, в бездомного алкаша, так что мне приходилось усердно его разубеждать. Я ограничил часы пребывания Жиля в офисе — мы решили, что его епархией будет склад в полуподвале; Мари-Пьер общалась с Бруно, Патрисией и всей честной компанией — по-моему, ей мало-помалу удалось исправить негативное впечатление от моих «патрульных», — я тоже из кожи вон лез в плане шмоток, обуви и так далее, даже купил «Таг», хотя мог запросто достать поддельный «Ролекс», причем лучше настоящего, но в какой-то статье прочел, что «Таг» — как раз то, что подходит при моем положении, именно эта, а не другая марка, я и табличку не одну забраковал, пока нашел наиболее солидную и презентабельную; мои старания были вознаграждены, когда мы встретились с Бруно, он кинулся ко мне и ухватил за руку: ни хрена себе, «Таг» — это круто; да, говорю, ничего, но я бы предпочел «Ролекс», если ты понимаешь, что я имею в виду; он хохотнул: ну, ты даешь, ты что, не знаешь, «Ролекс» — это ж как пароль, «я из Сантье» [36], ха-ха… я шлепнул его по ладони, за две недели мы с «Адажио» стали свои в доску. Расслабься, конечно, все получится, заверил я Жиля, все схвачено, мы просто не можем проколоться.

Я был доволен; переезд, работа в новом окружении, в компании людей, которые куда больше соответствовали моему вкусу, уверенность, что мы перешли Рубикон, — все вместе позволяло мне наконец-то ощутить внутренний покой. Обсуждая беременность и самочувствие Мари-Пьер, мы, через несколько дней после скандала из-за этого козла Жоэля, наконец-то поговорили: ну, конечно, ребенок точно от меня, она не думала, что я устрою такой концерт. Да, Жоэль бессовестно ее кадрил, но она клялась, что ничего не было. Ультразвук показал, что день «икс» имел место уже после его отъезда в Нормандию; я прикидывал так и эдак, все сходилось, оставалось выбрать имена: итак, Матильда или Моран — в данный момент я был абсолютно доволен этими вариантами. Ну и, конечно, нужно найти квартиру: отель, в котором мы жили, располагался в красивом здании, нам там нравилось, однако с течением времени появлялось все больше мелких неудобств и проблем, которые неизменно возникают, когда живешь не у себя дома, а значит, свое жилье было необходимо. Мари-Пьер снова стала часами сидеть у телевизора — как правило, она приходила в офис не раньше трех-четырех, иными словами, «к аперитиву», я был против, чтобы она проводила беременность перед экраном, занимаясь чепухой.

Через неделю после нашего водворения на Сен-Рош Мари-Пьер подружилась с одной знакомой Бруно и посвящала ее во все наши проблемы: понимаешь, без кредитной карточки — мы только открыли фирму и пока не обзавелись кредиткой — найти жилье непросто, к тому же у нас будет малыш… в общем, что тут объяснять; девица ей очень сочувствовала: да, сейчас, если ты не госчиновник или не работник Министерства энергетики, то шансов ноль, да еще плату требуют чуть ли не за год вперед. Она активно взялась за дело и уже на следующий день через своего дядю-адвоката подыскала нам вариант — особнячок в Шатильоне; по какому-то путаному закону дом не подлежал продаже, и наследники вроде были не прочь сдавать его без посредников, к тому же почти даром, за две с половиной штуки; по словам дяди, там было несколько комнат и садик, у Мари-Пьер прямо слюнки потекли, у меня, надо признаться, тоже.

Вот в чем было преимущество нашего нового статуса: в баре «У Мориса» вам всегда рады помочь, отдать последнюю рубашку; одна беда — ни у кого в родне нет нотариусов, а если вдруг у кого-то затесался, то они давным-давно расплевались и не общались, короче, миллионеров можно было встретить разве что во сне, задремав за стойкой в обнимку с «Джей энд Би» [37], тогда как наши новые друзья, хоть и не были прямыми родственниками Ротшильда, все-таки принадлежали к другому кругу.

Домик располагался в глубине небольшой аллеи среди особняков, увитых плющом, отовсюду доносилось птичье многоголосье, а за садиками словно Белоснежка и семь гномов ухаживали — лужайки, фруктовые деревья, алые пятна почти созревшей вишни, и, даже прислушавшись, нельзя было уловить уличного шума.

— Ну как, вам нравится?