Гимн шпане

Небо затянула пелена, ни одной звездочки; прислонясь спиной к окну, мне улыбалась Патрисия; так жарко, никак не могу заснуть. Она подошла ко мне, лунный свет, пробивающийся меж туч, отражался в море, она была так близко, что я чувствовал запах ее пота. О чем ты думаешь, спросила она шепотом, а я ни о чем не думал, я возбудился, как кролик, и ничего не мог поделать, эти бесконечные разговоры про секс и их любовь в полный голос плюс постоянное созерцание обнаженных тел ввергли меня в подобие транса, я уже ничего не соображал, она взяла мой член в руку и стала нежно поглаживать, не прерывая разговора — как ты думаешь, завтра, будет хорошая погода, а то обещали, грозу, — другой рукой она сверху вниз провела мне но спине, так непринужденно, словно подавала орешки к аперитиву, потом стала гладить интенсивнее, слегка впиваясь ногтями в мои ягодицы и вдруг засунула палец мне в задний проход, прекратив движение вверх-вниз и все больше давя на основание члена, чтобы я достиг предельного экстаза, я обернулся на какой-то звук — как видение, вроде бы еще в полусне к нам шла Мари-Пьер, и тут случилось невероятное: Патрисия стала ее ласкать, гладить груди, подталкивая меня все ближе, и у нас случилась любовь втроем, прямо на террасе на фоне зардевшегося неба, в какой-то момент Патрисия скомандовала: бери ее, я был готов, но Мари-Пьер сказала: подожди, я вытащу тампон, и я оттрахал ее, прижав спиной к перилам, а Патрисия в это время возбуждала нас по очереди, ее язык не делал различий между Мари-Пьер и мной, я почувствовал, как Мари-Пьер забилась в оргазме, когда Патрисия засунула пальцы себе во влагалище и дала нам их облизать, в, этом было что-то извращенное, но в то же время необычное, и я не останавливался, Мари-Пьер стонала от наслаждения, в глазах Патрисии заблестел лукавый огонек — ну что, голубки, как вам секс на троих? Мари-Пьер улыбнулась, по-моему, это неправильно, а я просто не знал, как отнестись к случившемуся: с одной стороны, было очень классно, но в то же время я чувствовал себя преступником. Бруно все храпел, и мы спустились вниз позавтракать, кафе только что открылось, круассаны были еще теплые; ну как? — спросил я Мари-Пьер, пока Патрисия отошла купить газет, она взяла меня за руку и сказала, что все хорошо, а я целый день ломал себе голову: что теперь будет, может, это ненормально, но не мог прийти к окончательному выводу, зато уяснил одно — здесь это что-то вроде разменной монеты, которой никто не придает особого значения. Чуть позже я поговорил с Бруно, он позеленел от досады, что упустил такой случай, друзья называется, могли бы и разбудить, но в принципе он старался меня успокоить: конечно, в первый раз любой ощущает неуверенность, но если хорошенько подумать, это всего лишь страх, что кто-то другой пройдет по протоптанной тобою дорожке, главное — получить удовольствие, плохо только, если это делается тайком,

После полудня Бруно воспользовался тем, что девушки разнежились и не желали пальцем шевельнуть, и повел меня на другой конец пляжа: вот увидишь, прямо бесплатный театр — и правда, миновав Кемпинг и небольшой бювет — штаб-квартиру местных педиков, — мы оказались на площадке между дюнами и бамбуковыми зарослями, где разворачивалось странное действо, — ну вот, теперь немного подождем, думаю, ты не будешь разочарован. Там прогуливались мужчины, их головы периодически появлялись в поле нашего зрения, не напрягайся, сказал мне Бруно, просто наблюдай за ними, когда начнется, они тут же собьются в кучу-малу. Не успел я ответить, как чуть дальше, видимо, что-то произошло, потому что отовсюду как по команде сбежались мужики в панамах, члены мотаются из стороны в сторону; однажды я был с приятелем у ворот Дофин, там царила такая же веселуха с одним отличием — в Париже никто не шляется в чем мать родила под палящим солнцем меж песчаных дюн, а тут происходящее напоминало сцену прибытия пришельцев из фантастическо-эротического фильма. Мы пошли за толпой, неподалеку в одиночестве прогуливалась женщина, голая, разумеется, не считая тонкой золотой цепочки вокруг талии, эти козлы трусцой бежали за ней, вероятно, один что-то крикнул, потому что она ускорила шаг, издали она была вполне ничего, лет тридцать пять — сорок, крашеная блондинка—классическая групповушница, заметил Бруно, — она остановилась у бамбуковой рощицы, подав сигнал к началу. От толпы отделились двое, один положил руку ей на плечо, она улыбнулась, а через секунду там уже возился клубок тел, все в полном молчании занимались делом, я различал лишь мужские задницы, которые двигались взад-вперед, кому как нравилось, Бруно исчез в гуще толпы, а я только чуть-чуть приблизился, чтобы понять, что происходит, тише, мальчики, сказала женщина, осторожнее, мне больно, тут подошел какой-то мужик, растолкал остальных, поставил ее на колени и она принялась сосать, Бруно тоже опустился и стал гладить ее сзади, одновременно обрабатывая себя другой рукой, я и сам начал возбуждаться.