Гипотеза симуляции

– Просто расскажи мне, что произошло, – отец был, как всегда, невозмутим, мягок и спокоен.

– Понимаешь…

Фэй постаралась вспомнить все с самого начала. Какой ничтожный промежуток времени отделял ее от События, которое теперь уже навсегда изменило ее жизнь! Надо было вспомнить все в мельчайших подробностях, с самых первых ощущений…

Глава 1

Выхода нет

…Жуткая бездонная чернота расползалась, поглощая все вокруг, и душила. Вскоре жара стала совсем нестерпимой. Силы были на исходе. Сквозь дымную темноту всепроникающее пламя неумолимо приближалось и окружало, дышало жаром в лицо, опаляло тело, не давало вздохнуть, наполняя раскаленным воздухом легкие. Сопротивляться было невозможно: разве можно победить безличную стихию, к которой нельзя прикоснуться, которую бессмысленно просить и умолять, у которой нет ни лица, ни образа, ни формы, ни пределов. Остался лишь страх перед неизбежностью. Страх смерти, который парализовал и сковал волю…

Фэй приоткрыла глаза и рывком сбросила одеяло, чтобы стряхнуть с себя в очередной раз привидевшийся кошмар. Она привыкла к этому почти ежедневному видению, возникающему на грани сна и пробуждения. Так привыкают к собственному недугу – хромоте или плохому зрению. Или даже к необычному цвету волос.

Она некоторое время лежала на спине и бездумно глядела в унылый потолок. На стене напротив кровати беззвучно мельтешил сменяющимися картинками круглосуточно включенный экран. Он был совсем маленький, не более двадцати пяти дюймов по диагонали. Сущий огрызок, если сравнивать с обычными панорамными видеостенами в приличных домах. Например, с такими, как у отца в гостиной.

С момента ссоры она с отцом так ни разу и не виделась. Странно, что он не предпринял попыток найти ее. Хотя, кто знает, у отца столько связей во всех кругах. Может быть, именно в этот самый момент он незримо наблюдает за ней. Возможности для этого у него есть. Какая, впрочем, разница! Первой выходить на связь она все равно не собирается.

Фэй села на кровати и оглядела свой рум-бокс. Взгляд повсюду упирался в унылый убогий стандарт обстановки. Должно быть, и за тонкими гипсокартонными стенами в соседних рум-боксах все было точно так же – уныло и стандартно.

На стенах прикреплены ее рисунки, уже ставшие ненавистными. Психиатр посоветовал ей больше рисовать. Совет был равносилен приказу, и она рисовала. Это были бесконечные космические пейзажи, образы иных планет, фантастических миров, странных зверей. Рисовала она не по зову души, как в детстве, а только затем, чтобы избежать дополнительных сеансов принудительной терапии.

На фоне горы оберток от заказного фастфуда и коробок из-под пиццы экран учебного планшета крутил запись очередной видеолекции. Фэй уже давно не появлялась в институте, лекции смотрела из дома, решила для себя, что появится только на сессии. Воспринимать материал с бездушного монитора было не многим хуже, чем на лекциях. Зато можно было в любой момент оборвать злосчастный поток скучнейших данных.

Над кучкой старых, еще бумажных, с лохматыми страницами, книг ярко светилась не выключенная голограмма. На ней выделялись разными цветами графики и таблицы с аккуратными столбиками данных по теме лекции.

Рассыпанные в беспорядке маркеры соседствовали на столе с коробочками лекарств, немытыми стаканами и обыкновенным мусором. Надо бы подняться, навести, наконец, порядок на столе, но сил заняться этим не хватало. Никогда прежде Фэй не испытывала такого отвращения к любой деятельности, требовавшей элементарной сосредоточенности или хотя бы небольшой концентрации воли. Она уже просто ненавидела ставшую привычной текущую обстановку, которую наполняли такие знакомые вещи, но в которой теперь не было единственной близкой души. И уже никогда не будет.

Об этом всякий раз напоминала ей старая динамическая фотография в рамочке посреди стола. Каждые восемь секунд мама в рамке поворачивала к дочке голову, и ее лицо расцветало нежной улыбкой. Затем улыбка плавно таяла в затемнении на экране, чтобы через несколько секунд расцвести вновь. Фэй могла бы смотреть на нее часами. Сегодня ей показалось, что мама горько усмехается, глядя на пустой стакан и раскиданные по столу разноцветные коробочки с антидепрессантами.

Фэй голосом выключила планшет. Голограмма погасла, и от этого натюрморт на столе сделался еще более отвратительным. Экран планшета переключился в режим скринсейвера и теперь равнодушно крутил мерцающими пикселями заставку из перетекающих одна в другую геометрических фигур.

Фэй вытянула руку, растопырила пальцы и стала их рассматривать. Тонкие, длинные, с неаккуратно отросшими ногтями. На них красовались островки белого лака. Любая ее ровесница презрительно бы хмыкнула, увидев такие ногти. Затем непременно стала бы рекламировать достижения бьюти-индустрии и настойчиво советовать посетить маникюрный салон. Но Фэй было плевать на свой маникюр, на себя, на то, как она выглядит, и даже на то, как она живет.