Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов

К этому времени, согласно рассказу находившегося в Берлине Рассела, многие немцы, так и не столкнувшись с военным ответом Британии или Франции, убедились, что «Германия непобедима». Но молодой американец также встречал и немцев, пришедших к совершенно противоположному выводу.

– Я надеюсь, что они [британцы и французы] поспешат и пробьются через Западный Вал, – сказал ему один из таких немцев, имея в виду германскую защитную линию Зигфрида напротив французской линии Мажино. – Когда нашу армию разгромят, Гитлеру придет конец. Если мы проиграем, мы не будем свободными… но мы же и сейчас не свободны.

Хотя Рассел утверждал, что подобные взгляды были далеко не уникальны, последняя победа Гитлера – в сочетании с нацистским террором и пропагандой – привела к тому, что большинство немцев, по словам Сигрид Шульц из Chicago Tribune, все больше склонялись к тому, чтобы выполнять требование фюрера «слепо следовать за ним». Как добавляла эта берлинская журналистка, «массы ему верили». Она приводила в пример свою горничную, которая уже после вторжения в Польшу явилась однажды утром с красными от слез глазами. Её мужа отправили носить носилки в госпитале неподалеку от Берлина, и она описывала в ярких деталях, что поляки якобы прямо перед атакой Гитлера на своей стороне границы жгли живем немцев, превращая их руки и ноги в обожженные культи. Шульц спросила, случалось ли её мужу видеть таких пациентов, и женщина обиделась, что кто-то может сомневаться в её словах. Но позже она призналась, что муж видел только слайды, показанные нацистскими пропагандистами. Тем не менее, горничная все больше убеждалась, что её американская нанимательница недостаточно симпатизирует нацистской Германии. «Довольно скоро эта женщина стала еще одной сотрудницей гестапо, следившей за деятельностью журналистов, – рассказывала Шульц. – Наша почта, наши телефонные разговоры, наши посетители – обо всем регулярно докладывалось полиции».

Министерство пропаганды пригласило Шульц и других журналистов посмотреть на первые кинохроники войны. Когда на экране замелькали немецкие войска, окружавшие явно страдающих польских пленных, то, как вспоминала Шульц, «присутствовавшие немецкие руководители стали восклицаниями выражать свою радость». Когда эту хронику стали показывать в кинотеатрах, Шульц отправилась посмотреть, как реагирует публика. На экране были польские евреи в халатах или в тряпье, заметно напуганные своими пленителями: это вызвало у зрителей, как она писала, «взрывы смеха и громкий гогот».

Когда первые сообщения о массовых убийствах в Польше добрались до Германии, Шульц была на приеме, где присутствовало много высокопоставленных нацистов.

– Не понимаю, почему вы, англосаксы, так волнуетесь относительно того, что случилось с несколькими поляками, – сказал ей офицер СС. – По реакции вашей и ваших соотечественников очень заметно, что вы не умеете научно подходить к этой проблеме.

Шульц спросила, какой подход тогда будет научным. Трое присутствовавших, включая Роланда Фрайслера, чиновника Министерства юстиции, впоследствии ставший печально известным президентом Народной судебной палаты, устроили ей импровизированную лекцию по расовой теории. Славяне – единственные из белых, кто находятся «на нижнем уровне», объясняли они, и их гораздо больше, чем чистокровных белых немцев; рождаемость у них также гораздо выше, что означает, что к 1960 г. они удвоят свое население.

– Мы не впадаем в сентиментальность, – продолжал Фрайслер. – Мы не можем никому из соседей позволить более высокую рождаемость, чем у нас, и мы должны принять меры, чтобы предотвратить это.

Он добавил, что славянам и евреям позволят жить, «только если они работают на нас. А если нет, пусть умирают с голода».

Шульц отметила, что если бы ей подобную историю принес один из её собирателей материала, то она бы просто не поверила. Но она лично слышала все это, а Фрайслер «явно не понимал и не беспокоился о том, как ужасно это могло звучать для американца».