Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов

Чаще всего жалобы касались еды. Немецкие чиновники постановили, что задержанные должны получать 150 % от обычного немецкого гражданского рациона, и американцы не сомневались, что так оно и делалось. Но даже эта сытная кормежка была намного хуже того, к чему эти заключенные привыкли в Берлине. «Тут мы поняли, насколько туго немцам пришлось затянуть пояса», – писал Лохнер в отчете для Associated Press по возвращении домой. Он добавил, что за пять месяцев, которые они в результате провели в Бад-Наугейме, мужчина у них в среднем потерял 10 фунтов, а женщина – 6–7 фунтов; самые большие потери веса составляли 35 фунтов. Все это не очень похоже по описанию на настоящие трудности.

По возвращении домой многие американцы не хотели рассказывать о том, на что они тогда жаловались, прекрасно понимая, как мелко все это звучит – особенно после того, как они узнали, что немцы делали с другими своими пленными. Капитан СС Валентин Патцак, курировавший все это с немецкой стороны, тесно сотрудничал с Кеннаном, который стал настоящим каждодневным лидером для американцев, пока Моррис занимал более пассивную роль. Чтобы разбираться с постоянными бытовыми проблемами, немцы просто шли и арестовывали того, кто им был нужен – например электрика или водопроводчика – и отправляли его делать в отеле ремонт, а затем отпускали. Иногда в отель доставляли продукты из оставленного посольства США в Берлине. Патцак также позволял американцам писать письма, хотя цензура их все проверяла. Телеграммы им отсылать не разрешали, но они могли их получать. Кеннану и Моррису разрешали созваниваться со швейцарскими дипломатами, теперь представлявшими интересы США в Берлине – единственное, для чего им давали воспользоваться телефоном. Большая часть повседневных проблем американцев решали два их руководителя, что снижало количество прямых взаимодействий между немцами и заключенными.

Кеннан быстро организовал секретариат, издав свод правил. Например, Моррис настоял на том, что мужчины в общественных местах отеля должны носить пиджаки и галстуки и что каждый отвечает сам за уборку в своей комнате. В другом распоряжении говорилось: «Не рекомендуется собирать слухи и распространять их».

Слухи, однако, распространялись все время, особенно касательно того, сколько всем еще тут сидеть. Недели превратились в месяцы, все сложнее было справляться с тем, что Лохнер назвал «уникальным американским опытом в искусстве борьбы со скукой». Но со скукой собравшиеся справлялись не так уж плохо. Эд Шанке из Associated Press притащил маленький радиоприемник на батарейках и собирал потом по вечерам в девять часов у себя в комнате друзей для «хорового пения», чтобы вмести слушать новости Би-би-си из Лондона.

Альвин Штайнкопф, еще один репортер Associated Press, стал однажды источником развлечений, когда ему нанесла внезапный визит Отти Венделл, официантка из «Die Taverne», популярного места отдыха берлинских журналистов. Она договорилась со своей семьей во Франкфурте, чтобы те прислали ей телеграмму и попросили приехать в связи с болезнью родственника, а из Франкфурта она отправилась в Бад-Наугейм, где встретилась с американцами, гулявшими по территории отеля. Она привезла выпивку, которой Штайнкопф поделился с коллегами, а затем провела с ним ночь. Наутро она попыталась уехать, но гестапо её арестовало. Удивительно, но Штайнкопф ухитрился убедить гестаповцев отпустить её и замять инцидент, поскольку сам факт, что она так легко проскользнула в отель, показал бы, что охранники плохо справляются со своими обязанностями.

По-настоящему же всем поддерживала дух культурная программа, которую организовали сами американцы. Двое военных атташе организовали гимнастические тренировки; потом был основан «университет Бадгейма», с девизом «Да не исчезнет с лица земли образование для невежд, ради невежд и в исполнении невежд». Несмотря на весь этот юмор, многие занятия были довольно серьезными. Кеннан вел курс истории России, собрав рекордное количество – 60 студентов, другие преподавали иностранные языки, основы права, философию и «индейские танцы». В хор собралось 24 человека, ставились и небольшие забавные пьесы, включая постановки с переодеванием мужчин в женскую одежду. Журналисты создали несколько номеров Bad Nauheim Pudding, ставшего единственным американским журналом, работающим в оккупированной Европе. Но они быстро утонули в спорах с Кеннаном о том, что можно и что нельзя там писать. Дипломат не хотел делать ничего, что могло бы рассердить немецкие власти, а к журналистам он относился как к грубым и плохо контролируемым членам компании.