Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов

Макдональд отметил, что у Гитлера «глаза фанатика, но он гораздо сдержаннее и лучше контролирует себя, чем большинство фанатиков».

Так писал об этой встрече Макдональд сразу после нее. Уже потом, по возвращении в США, он еще раз написал о том, о чем говорил Гитлер. «Он мне сказал: я сделаю то, о чем мечтает весь остальной мир. Они не знают, как избавиться от евреев. Я им покажу».

Глава 5. «Выбирайтесь отсюда скорее»

Гамильтон Фиш Армстронг, редактор Foreign Affairs, бывавший в Германии во времена Веймарской республики и писавший о её политике, приехал в Берлин в день рожденья Гитлера, 20 апреля 1933 г., меньше чем через две недели после отъезда Макдональдса. Утром, на пути от вокзала к отелю «Адлон», где Армстронг собирался остановиться, он увидел группы шумных коричневорубашечников, готовящихся к празднику. К полудню на Парижской площади перед его отелем собралась толпа, но её энтузиазму очень мешал дождь со снегом, несмотря на все попытки завести её через громкоговоритель нацистскими лозунгами.

Армстронг был знаком со многими чиновниками и профессорами Веймарской эпохи, а также с некоторыми дипломатами и корреспондентами, работавшими в Берлине. Он обнаружил, что часть британских и американских корреспондентов опасались писать о зверствах нацистов, несмотря на обилие разговоров про это. Но они понимали, что чудовищную натуру новой политики можно показать, просто цитируя слова самих нацистов. Из американских дипломатов он считал самым знающим Джорджа Мессерсмита – и именно он выглядел самым расстроенным событиями, что происходили ежедневно. «Он еле сдерживал себя, когда говорил о нацистах, разгрызал сигары и выбрасывал их с отвращением. Он перечислял, с какими сложностями ему приходится сталкиваться при попытках защитить американских граждан от агрессии», – вспоминал Армстронг. Мессерсмит выражал свое недовольство из-за бессилия правительственных чиновников сдержать нацистов; милитаризм партийных активистов, продолжал он, ставил под большое сомнение сохранение мира в Европе. Связавшись со своими давними знакомыми среди немцев, Армстронг услышал довольно подозрительные вещи о новом гитлеровском режиме. Чиновники Министерства иностранных дел вроде Ганса Дикхоффа, который впоследствии стал послом Германии в Вашингтоне, «держались за свои кресла и помалкивали», отмечал он. Ему они говорили, что нацисты – это «калифы на час» и что они сами сейчас пытаются минимизировать вред, который те нанесут германским интересами и внешней политике, пока к власти не придет другое правительство. Они добавляли, что если Гитлер удержится у власти, то наверняка придет к более умеренному курсу, столкнувшись с реальным положением дел в мире. «Они были неглупыми людьми, но я нутром чувствовал, что они ошибаются», – писал позже Армстронг.

Частично причиной пессимизма Армстронга было то, что он не смог нигде найти очень многих людей, с которыми консультировался в прежние визиты, – академические светила вроде эксперта по сельскому хозяйству Карла Брандта, экономиста Морица Бонна, основателя Германской высшей школы политической науки Эрнста Йекка. Часть из них писала статьи в Foreign Affairs или плотно сотрудничала с Советом по международным отношениям, курирующей журнал организацией. «Мне сказали, что они исчезлии, что для них же лучше будет, если я не стану их искать», – вспоминал он. Многие представители интеллектуальной элиты в таких областях, как медицина, наука и литература, уже потеряли работу, часть бежала из страны, чтобы избежать преследований. «Очень страшно было думать, что означает получившийся интеллектуальный вакуум для страны, которая не так давно оказалась обескровлена и побеждена в разрушительной войне», – отмечал позже Армстронг. Как и Макдональд, он намеревался встретиться с человеком, ответственным за подобные драматические изменения, с новым лидером, вокруг которого крутились все разговоры о будущем страны. Первым делом он отправился поговорить с Ялмаром Шахтом, которого Гитлер в награду за поддержку вновь назначил на прежний пост президента Рейхсбанка.

Разговор вышел странный. Прибывшего в Рейхсбанк Армстронга провели в большую пустую кухню. Там Шахт позировал скульптору, делавшему его бюст. Поскольку скульптор хотел смотреть на него с определенного угла – снизу, как будут смотреть на бюст зрители впоследствии, – он посадил его на стул, поставленный на стол. Как вспоминал Армстронг, скульптор продолжал свою непростую работу, делая подобие «весьма кривого и некрасивого лица», а Шахт объяснял Армстронгу, как нацисты собираются исправить ошибки капитализма, создав более стабильную и надежную экономическую систему. Он также пообещал написать статью для Foreign Affairs, что он и сделал год спустя.