Гюнтер Грасс

В ходе беседы Грасс вспоминал знаменитые строки Брехта о том, что в определенных исторических ситуациях «разговор о деревьях» может быть «преступлением», ибо включает в себя умолчание стольких преступлений. Слова Брехта означали, что «разговоры о природе» как бы сами по себе слишком «невинны», они отвлекают от серьезных политических проблем. Грасс вспоминал эти строки, чтобы прийти к выводу, что в наше время «разговор о деревьях» уже не означает отказа от обсуждения проблем, вызывающих всеобщую тревогу, глубоко волнующих весь мир. В той же беседе Грасс говорил и о связи между лесом и сказкой, которая, по его убеждению, жизненно необходима современному человеку, ведь в сказке «живет реальность, просвечивают история и исторические перемены».

Говорилось это в процессе непосредственной работы над «Крысихой». Персонажи гриммовских сказок, действующие в романе, глубоко опечалены опасностью, нависшей над их главным обиталищем. Плачут Белоснежка и семь гномов, Ведьма и Рюбецаль, Красная Шапочка и Волк. Только Гензель и Гретель утешают остальных; они знают, как спасти лес, — пойти к братьям Гримм, которые заняли министерские посты в Бонне. «Сопротивляйтесь, — призывают Гензель и Гретель. — Еще не поздно». Братья Гримм, столь уважаемые Грассом, еще окажутся героями его книги, вышедшей в 2010 году, — «Слова братьев Гримм».

Какое-то время сказке еще удается продержаться, погрузив в сон канцлера с его министрами, экспертами, тележурналистами и полицейскими. В Бонне Якоб Гримм, поддерживаемый братом, борется против коррумпированного правительства, промышленных и финансовых магнатов и прочих крупных боссов. На время «сказка захватывает власть». Люди устраивают демонстрации, на транспарантах написано: «Вся власть сказкам! Мы требуем сказочного правительства! Пусть правят братья Гримм!»

Но победу одерживают противники природы. Генералы приказывают арестовать братьев Гримм. Сказочных персонажей, приехавших на старом «форде» в столицу с петицией, преследуют полицейские с автоматами. В лесной избушке, где собрались герои сказок, начинается паника. Рюбецаль, Храбрый портняжка и Стойкий оловянный солдатик готовятся к бою. Но машины, похожие на драконов, уничтожают всех. Гензель и Гретель из своего убежища видят, как одерживают верх силы власти — «капитал, церковь, армия». Сказке уже не ожить.

Вот как комментировал эту линию романа сам автор: «Уничтожение леса не только наносит экологический и экономический ущерб, но и создает также совершенно новую ситуацию, в которой сказкам нет места. Дело в том, что как только лес умрет, сказочные персонажи лишатся отечества… Да, идея такова: если мы уничтожим леса, то человек, лишившись сказки, перестанет существовать. Человек без сказки — это нечто ужасное».

В сказочный пласт романа вводится и переосмысленная автором средневековая немецкая легенда о гаммельнском Крысолове, обыгрываются различные ее варианты (согласно одному из них, в 1284 году некий авантюрист увел из города 130 детей; позднее этот сюжет соединится с легендой о дудочнике, уводившем под музыку крыс и мышей и однажды, в отместку за неуплату гонорара, увлекшем из города и его юных жителей. В песне Гёте «Крысолов» соединены оба этих мотива, здесь Крысолов еще и «детолов»: «По струнам проведу рукой, и все они бегут за мной»).

Исходный момент грассовской интерпретации — 1984 год, когда в Гаммельне готовятся отметить 700-летие Крысолова. Соединение легенд о нем, этот «противоречивый материал», связывается в романе с главными событиями нашего времени: «безумство 1284 года» сопоставлено «со страхом сегодняшнего дня», средневековая гаммельнская молодежь — с нынешними панками, «запутавшимися детьми» своего времени, которых страх вынуждает вести себя столь вызывающе.

Под пером Грасса средневековая легенда превращается в историческую параболу с вполне определенным назидательным смыслом. Легковерие, готовность толпы проглотить демагогическую наживку — вот основа успеха Крысолова, объясняющая, почему он стал «политической фигурой». «С тех пор крысоловы, хотя и звались они по-разному, вводили в заблуждение, в беду иногда целые народы — вот недавно, например, легковерный немецкий народ». Тогда Крысолов приписал вину во всех несчастьях не крысам, а евреям, «пока каждый немец не проникся верой в то, что знает, откуда пришло несчастье, кто его принес и распространил и кого поэтому надо созвать на свист дудочки и уничтожить, как крыс». Отвращение к крысам предстает при этом еще и как символ политической нетерпимости. Всегда, когда заходила речь о необходимости уничтожать еретиков и «не таких, как все», тех, кого причисляли к «неполноценным и к отребью», всегда при этом раздавались призывы «уничтожать крыс».