«Гласность» и свобода

Дальше все было просто. Дней через пять ко мне пришел начальник нанятой нами охраны и попросил увеличить оплату в четыре раза. Денег таких у нас не было, и я отказал. Но было ясно, что кто-то ведет с ним переговоры. Недели через две у дверей издательства, кроме нашей охраны, появился милицейский пост. Кто и для чего его поставил, выяснить я не смог. Однажды вечером, кажется, 12 августа, после ухода сотрудников по домам при якобы спящем охраннике (его попросил взять на работу тесно связанный с КГБ, теперь заместитель председателя думского Комитета по безопасности и противодействию коррупции, тогда журналист «Московского комсомольца» Александр Хинштейн) в здание ворвались десятка полтора молодцов с Ларионовым, Ильей Константиновым, Прохановым, еще кем-то из «правых». Охранника выкинули, вломились в наши комнаты и начали вскрывать сейфы, заявив, что никого из «Знака СП» и «Гласности» здесь больше не будет. Все это я уже слышал и в 1989 году в Кратово и в 1992 году на Остоженке. Время, как будто бы менялось, а КГБ, якобы реформированный, оставался прежним. Любопытно, что Илья Константинов через два месяца был одним из руководителей штурма и захвата мэрии. Может быть, в «Советском писателе» была только их разминка, первый шаг.

Я с Димой Востоковым приехал к часу ночи, когда все было захвачено, все сотрудники – изгнаны, нас в издательство не впустили. Часа через два по едва освещенной Поварской мы шли к Садовой и вдруг на большой скорости черная «Волга» съехала на тротуар и попыталась нас сбить. Как когда-то в Лондоне, но теперь вдвоем с Димой мы успели вскочить на лестницу какого-то подъезда. «Волга» съехала с тротуара и умчалась.

Через девять лет, во время подготовки последней – девятой – конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра» я решил поговорить о теме «Участие спецслужб в управлении страной» с Александром Прохановым. Он удивился моему звонку, но охотно согласился встретиться и около часа в своей редакции рассказывал мне частью полезные, частью бесполезные вещи и когда я уходил, любезно подавая мне пальто и помогая одеться, стоя у меня за спиной, вдруг сказал:

– А ведь я пытался вас убить. Помните ночь после захвата «Советского писателя»? Это я был в машине. Увидел вас и решил: почему не попробовать?

Такими бывали советские писатели – «соловьи Генштаба» из Союза писателей РСФСР. Впрочем казалось бы, совсем другой, приехавший из эмиграции и ныне самоотверженный борец за свободу и конституцию Эдуард Лимонов, правда, в газете того же Проханова, через неделю разразился разоблачительной статьей о том, что было найдено в сейфах Григорьянца: к примеру, «чудовищная бумага малоизвестного писателя Солженицына в поддержку Ельцина». Но, конечно, не Проханов и не Лимонов полтора месяца разбирали архив «Гласности». Только в моем кабинете в здании издательства по ночам горел свет. Молодые люди из журнала дней через десять попытались вернуться в свои помещения, но под руководством «монтера» – полковника КГБ издательство было превращено в крепость.

Само собой, вооруженный захват в центре Москвы издательства «Советский писатель» и фонда «Гласность» не был замечен ни одной газетой, ни одним телевизионным каналом. Зато газета «Известия» (тогда якобы либеральная) и нашла место, чтобы разразиться громадной клеветнической статьей в адрес «Гласности». Потом оказалось, что приятелем дочери Лациса (тогда заместителя главного редактора) оказался десантник, участвовавший в захвате «Советского писателя» и в дальнейшей, профессиональной, его охране.

Так или иначе Лацис и Голембиовский не постеснялись послать ко мне – редактору травимой со всех сторон «Гласности» – журналиста Королькова, чтобы и с «либеральной» точки зрения нас осудить. Корольков пришел, часа два меня расспрашивал, все записал, но поскольку ругать нас было не за что, и гордое сотрудничество российских либералов и КГБ легким не получалось, много вранья и клеветы прибавил от себя. Не знаю, с ведома Лациса и Голембиовского или по своей инициативе.

Статья без труда опровергалась немногими документами, все же составленными прокуратурой после захвата здания, поэтому мы написали заявление в суд о распространении клеветы газетой «Известия». Тут они всполошились. Судиться вообще не сладко, да еще с «Гласностью», у которой репутация яснее, чем у «Известий», да еще в заведомо проигрышной ситуации. Сперва меня уговаривал их юрист простить им ошибку. Потом начал уговаривать Голембиовский. Лацис держался в стороне, да и я делал вид, что не знаю степени его участия и даже позвал через пару лет на одну из наших конференций, куда он послушно пришел и сделал довольно бессмысленный доклад.

Но главное, мне было не до судов. Весь архив и оборудование опять были в руках КГБ, а надо было продолжать издание «Ежедневной гласности», печатать материалы третьей конференции «КГБ: вчера, сегодня и завтра» и готовить следующую.