Главная партия для третьей скрипки

Домой нужно заехать сначала, вот что. Собраться с мыслями, привести себя в порядок. Сколько она не было в родной квартире? Со второго марта, целых восемь месяцев. Цветы, конечно, давно погибли. Мамочки, а еще ведь квартплата, свет, телефон! Арина столь рьяно погрузилась в новую жизнь, что забыла напрочь обо всех бытовых глупостях. Городской аппарат, конечно, отключили. Пени за квартплату накапали. А вдруг ей уже какую-нибудь заглушку на канализацию поставили?! Арина — сотрудник гостиницы — отлично знала об этой модной и эффективной репрессии. Едва должники лишались возможности сходить по нужде и принять душ — мигом бежали расплачиваться.

«Сколько, кстати, заплатить-то придется по всем долгам?» — задумалась девушка. Прежде она никогда в глаза не видела квитанций — мамулечка ограждала. Ну, уж, наверное, не больше, чем ежемесячно приходится выкладывать за коммуналку в мини-отеле.

«Вообще я, конечно, лапша, — корила себя управляющая гостиницей. — Как можно — просто бросить квартиру, и все? Ящик почтовый наверняка взорвался. А если воры? Потоп?! Можно было хотя бы соседям телефон оставить…»

Но она столь спешно покидала Москву — тогда, в марте, в новую жизнь, с Тимуром! — что и в голову подобные глупости не пришли. А потом тем более стало не до квартирных жировок.

«Ладно. Сейчас все улажу», — самонадеянно подумала Арина.

И уверенно вставила ключ в родную дверь.

Замок скрипнул, но не открылся.

«Заржавел». — Девушка начала отчаянно ворочать ключом.

И вдруг дверь отворилась.

На пороге светилась улыбкой отрешенная простоволосая женщина средних лет. Взгляд плавал, никак не мог сфокусироваться на гостье. Но голос звучал приветливо:

— Вы к нам, сестра?

Арина в ужасе отступила. Помутнение мозга? Забыла собственный адрес? Да нет, родной дом, привычно грязный подъезд, даже царапина на дверном дерматине осталась.

— Вы кто такая? — сердито спросила у сладкоголосой.

Та взглянула скорбно:

— Мы не ждем здесь тех, кто приходит с агрессией.

И попыталась закрыть перед носом Арины дверь.

Раньше — когда она была букой-скрипачкой — врата пред ней захлопывались многократно. Но теперь Арина управляла гостиницей — и научилась врываться даже в налоговую инспекцию, причем в неприемные часы.

Поэтому подставила под дверь ногу, нелюбезно оттолкнула эфемерного стража, ввалилась в родной коридор. Мой ты бог! Ничего не осталось от прежней квартиры и прежней жизни! Обои в цветочек безжалостно содраны, стены покрашены в больнично-белое. И картины, картины — в рядок, словно в гостинице. Изображения бессмысленные: переплетенье труб, хаос треугольников, овалы, вписанные друг в друга. Единственное более-менее разумное — закат над морем. Но вместо одного солнца почему-то целых три.

Страшная догадка вцепилась в солнечное сплетение.

— Вы эти, как вас… антикризисный центр? — со страхом спросила Арина.

— Мы — центр помощи попавшим в сложную ситуацию, — с достоинством отозвалась женщина. И, как попугай, повторила: — Но мы принимаем только тех, кто пришел к нам с миром и добротой. А от вас исходят отрицательные энергетические волны.

— Но это моя квартира! — в отчаянии выкрикнула Арина. — Убирайтесь отсюда! Немедленно!

Отрешенная дама взглянула непонимающе. Но увещевающих речей больше вести не стала. Ловко сдвинула одну из картин, вдавила кнопку — не какой-нибудь эфемерный звон колокольчиков, самая настоящая сирена взвыла.

Из бывшей Арининой комнаты — первая дверь налево — немедленно явился худющий, волосы в хвостик, парень.

С виду хиляк, но подступил решительно:

— Вы кто? Что вам нужно?!

— Я хозяйка этой квартиры! — Арина в ярости топнула ногой.

Парень расплылся в улыбке:

— А! Та самая Арина Николаевна! Так проходите, пожалуйста! Мы давно вас ждем!

Бросил простоволосой:

— Молочный улун нам подай.

И распахнул перед Ариной дверь ее комнаты.

Четыре стены, пол, потолок, груда матов в углу. Блеют мантры, курятся благовония.

Арина не решилась переступить порог. Голос вдруг сел. Она прохрипела:

— Я здесь живу! Всю жизнь!

Худосочный сочувственно улыбнулся:

— Арина Николаевна! У вас проблемы с памятью? Вы ведь сами договор дарения подписывали. В здравом уме, при двух свидетелях. Никто не принуждал.

— Я? Подписывала договор?!

— Ну конечно. Вот ваша копия!

Отодвинул одну из картин, открыл сейф, легко нашел папку, протянул:

— Пожалуйста! Двадцать восьмое февраля! Заверил нотариус Терентьев.

— Я не подписывала ничего!

— Ариночка Николаевна, посмотрите внимательно. Вот подпись, имя, фамилия, отчество — вашей рукой написаны. Паспортные данные совпадают.

— Но я этого не делала!

Хотя уже вспомнила и поняла. Самой себе только боялась признаться. Экспериментальное лекарство. Полет по ночной Москве. Она была в ту ночь в антикризисном центре. Предвосхищала удивительную, срывающую крышу и маски медитацию. А после того как она впала в беспамятство, ее выдворили. «Вы не в себе, Арина. Уходите». И на прощание велели подписать бумажку, что она претензий не имеет. Но на самом деле — то был юридический документ. Спасибо тебе, антикризисный центр.