Главная роль

Ладно, если он не может спасти Клодиана, должен подумать об остальных. О Парфении и Сатуре. Всему Палатину известно, кто именно зарезал императора. Обоих необходимо предупредить. Срочно.

Максим бережно отложил в сторону письмо Сервии — ответить придется позже. Если придется… Актер впервые подумал об опасности, грозившей ему самому. Не знал, известно ли об его участии в заговоре кому-нибудь, кроме Домиции и Энтелла. Предположим, известно. Тогда ему не поздоровится. Достаточно Элиану понять, что нет (и не было!) никакого прорицателя, но был заговорщик…

Он перешел в другую комнату, намереваясь разбудить Гефеста. И остановился. Вольноотпущенник поджидал у самых дверей. В глазах его не было ни тени сна.

— Ступай сейчас же к Парфению и Сатуру, — скомандовал Максим. — Предупреди: должны немедленно бежать.

Гефест сел и скрестил руки на груди.

— В чем дело? — удивился Максим.

— Не желаю спасать убийц, ответствовал вольноотпущенник Домициана.

Максим сел. Напрочь забыл, что Гефест, как и Элиан, был предан владыке! Актер растерянно потер подбородок. Отправиться самому? Нельзя. Всеобщее внимание привлечет. Императорский секретарь — личность заметная.

Гефест сидел, напряженно выпрямившись, вздернул острый подбородок. Весь вид его выражал непреклонную решимость. Уходило время.

Максим скрипнул зубами. Необходимо было уговорить упрямца. Немедленно.

— Слушай. Преторианцы явятся к императору. Потребуют выдать убийц.

— И правильно! — распетушился Гефест.

— Правильно? Если у императора можно чего-то потребовать силой, разве это император?

Гефест глотнул воздуха и промолчал.

— Солдаты добьются, чтобы Нерва выдал убийц. А эти люди привели Нерву к власти.

— Нечего сговариваться с убийцами, — огрызнулся Гефест.

— Нерва с ними не сговаривался! — вскипел Максим.

Тут же взял себя в руки. Он должен убедить Гефеста. Должен. Иначе Сатур с Парфением погибнут.

— Нерву заставят выдать убийц. Заставят показать свою слабость. После этого долго ли он пробудет императором?

Гефест снова промолчал.

— Хочешь, чтобы Нерву убили? — напирал Максим. — Чтобы место его занял ставленник преторианцев? Кого выдвинут солдаты? Того, кто больше заплатит. Станет такой император заботиться о черни? Сомневаюсь. Вероятно, даже отменит законы, принятые Нервой. Труды наши прахом пойдут.

— Но я не могу! — простонал Гефест. — Не желаю выручать убийц!

— Не убийц выручаешь, а Нерву!

— Если убийцы скроются… — начал Гефест. — Что это изменит? Солдаты все равно взбунтуются.

— Да. Но императору не придется отдавать на расправу людей, которым обязан властью. Не придется показать свою слабость всей империи.

Гефест упрямо сжал губы. Максим подошел вплотную к вольноотпущеннику. Тот невольно поднялся на ноги.

— Гефест! Ты был другом Домициана. Я — нет. Не свершись убийство, Домициан казнил бы меня. И не меня одного. Марцелла, Сервию, Корнелию, Тита Вибия… Как быть, если жизнью мы обязаны заговорщикам?

Вольноотпущенник молчал. Несколько раз порывался что-то сказать, но обрывал сам себя. Максим ждал. Чувствовал, как уходят драгоценные минуты. Стискивал зубы. Терпел.

— Хорошо! — Гефест словно переломил в себе что-то. — Я пойду.

…Спустя полчаса вольноотпущенник вернулся.

— Сатур скрылся. Парфений сказал, что слишком болен. Не все ли равно, как умирать.

Гефест произнес это без малейшего злорадства.

Максим молча сжал его руку. Ушел к себе, набросил плащ, за пояс заткнул кинжал: «Улицы Рима ночью небезопасны». Оставалось исполнить последнее. Удалить из города сенатора Марцелла.

* * *

Шаги часовых гулко раздавались в ночной тишине. Ветер раздувал пламя факелов. Отсветы метались по стенам домов, разгоняя тени. Максим подождал, пока ночной патруль пройдет мимо. Не хотел, чтобы его остановили и начали задавать вопросы.

Звук шагов замер в отдалении. Максим выступил из арки и поспешил вперед. Чувствовал — близится рассвет. До рассвета сенатор Марцелл должен покинуть Рим, а сам он — возвратиться на Палатин, в канцелярию.

Он обошел черную громаду Колизея. Цирк был безмолвен, только откуда то, точно из-под земли доносились глухие возгласы. Это в клетушках под ареной собрались бойцы, дожидаясь утренних игр. Максим с отвращением отвернулся. «Для многих завтрашний день станет последним».

Для многих… Как бы не стал таким и для сенатора Марцелла. Его открыто называют главой заговора. Нет, сенатор должен бежать, бежать непременно.

Максим невольно сбавил шаг. Марцелл? Уговорить Марцелла скрыться? Хотелось бы знать — как? Сказать: «Тебе грозит опасность, спасайся!» Максим сразу вообразил холодную, насмешливую улыбку сенатора.

С этой улыбкой он и отправится на казнь!

Максим заставил себя снова перейти на крупную рысь.

Нет, правду говорить нельзя — Марцелл ни за что не уедет. Не покинет императора. Убеждай, не убеждай — не поможет. Марцелл останется в Риме до смертного часа. Увы, весьма скорого.