Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам

Сталин не уточнил, когда (в каком именно году) происходила эта «поддержка Троцкого». Но догадаться нетрудно. В конце мая 1922 года у Ленина случился первый инсульт, и он надолго слёг в постель. Можно было безбоязненно поднимать на ноги «весь ГПУ», не опасаясь ответных шагов со стороны Ильича. Ведь, когда вождь был здоров, инакомыслящих (а уж тем более инакодействующих) он не терпел, и Феликс Эдмундович в момент лишился бы своего чрезвычайного поста. А теперь Дзержинский мог действовать совершенно свободно, выполняя просьбу (или приказ?) Троцкого о дескредитации Александра Краснощёкова, которого выдвигал Ленин, но который не сработался с любимцем наркомвоенмора Григорием Сокольниковым.

В самом начале лета 1922 года гепеушники вполне могли получить от своего шефа задание: основательно подмочить репутацию Краснощёкова.

Вот тут-то Агранов (или кто-то ещё, но, скорее всего, всё-таки он) и мог предложить Дзержинскому воспользоваться необыкновенной способностью Лили Брик обвораживать мужчин. И ей было дано задание: обворожить и обольстить!

Краснощёкову подыскали дачу в Пушкино (неподалёку от той, что снимала Лили Юрьевна). А Лили Брик принялась выполнять ответственное чекистское задание.

Как к этому отнёсся Маяковский?

Бенгт Янгфельдт пишет:

«Когда много лет спустя Лили спросили, знал ли Маяковский о её романах, она ответила: „Всегда“. На вопрос, как он реагировал, последовал ответ: „Молчал“».

Безмолвствовал Владимир Владимирович и на этот раз. Но написал в сочинявшихся тем же летом автобиографических записках «Я сам»:

«Задумано: О любви. Громадная поэма. В будущем году кончу».

К тому же Маяковский знал, что Лили вскоре должна уехать за рубеж – это тоже было ответственное задание Лубянки, не выполнить которое она не могла. Видимо, совершив две поездки в Латвию и выполнив всё, что ей поручала ВЧК, она заслужила если не награду, то поощрение. Да и близкое знакомство с Яковом Аграновым позволяло на это надеяться – Лили Юрьевна могла во время одного из дружеских застолий поплакаться на то, что ей так и не удалось попасть в Англию. Организовать поездку в Великобританию для ГПУ никакого труда не составляло.

У Аркадия Ваксберга, правда, возникло в связи с этим некоторое недоумение:

«… по не совсем понятным причинам отъезд Лили в Англию задержался на три месяца. Не менее загадочно и другое: для этой поездки ей потребовался почему-то новый заграничный паспорт».

Но некоторые «загадочные» недоумения мгновенно исчезнут, если вспомнить, чем были заняты в тот момент чекисты-гепеушники, а также заглянуть в документы. Не в те, что хранятся в секретных архивах, а в обычные постановления, которые открыто публиковались в советской печати. Гепеушникам в тот момент предстояло срочно организовать высылку из страны Советов инкомысливших интеллигентов, и этим «солдаты Дзержинского» тогда в основном и занимались. Вполне возможно, что из-за этого и поездка Лили Брик была отложена.

Одним из высылаемых был Евгений Замятин. Юрий Анненков пишет:

«В 1922 году Замятин за своё открытое свободомыслие был арестован, заключён в тюрьму и приговорён без суда к изгнанию из Советского Союза вместе с группой приговорённых к тому же литераторов».

Во всех этих делах (по изгнанию) одним из самых активнейших исполнителей был Яков Агранов. Да и чекисту Осипу Брику надо полагать, тоже пришлось потрудиться.

Что же касается новых загранпаспортов, то о них разговор особый.

«Паспортный» вопрос

Ещё 10 октября 1921 года политбюро в составе: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Сталин, Каменев и Молотов среди прочих других рассматривало вопрос:

«19. О порядке отпуска за границу лиц (т. Троцкий)».

Лев Давидович Троцкий предложил нечто такое, что заинтересовало вождей, и они приняли решение:

«19. Поручить комиссии в составе тт. Уншлихта (с правом замены другим товарищем-коммунистом), Литвинова и Михайлова рассмотреть вопрос о порядке отпуска за границу, приняв во внимание порядок, принятый на Украине, и доложить в политбюро через неделю».